— А я тут ещё кое-что вспомнил.

— Ещё? — приподнял брови Козырев. — Ну-ка, выкладывайте, Максим Борисович.

Я и выложил про танцора Александра Годунова, который следующим летом во время американских гастролей останется в США. Вспомнил-то я не только что, а пораньше, но всё думал, стоит ли об этом говорить Сергею Борисовичу. В конце концов, Годунов никому ничего плохого не сделал, кроме, наверное, ответственных лиц в делегации, он просто искал лучшей доли для себя. Но в итоге решил, что в Штатах кроме эпизодической роли в «Крепком орешке» Годунов ничем не отметился, тогда как в Союзе ему светили блестящие перспективы. Да и весь был открыт перед ним, облетел бы с гастролями всю планету. Всё это я и выложил собеседнику, который меня внимательно выслушал. И совсем уж напоследок рассказал про грядущую кончину Высоцкого 25 июля 1980 года.

— Негативное влияние на него оказывает его антрепренер, если можно так выразиться, он же администратор театра на Таганке Янклович. А реаниматолог Анатолий Федотов снабжает Высоцкого наркотическими препаратами. Мне-то, собственно говоря, творчество Высоцкого постольку-поскольку, но за роль Глеба Жеглова я его уважаю.

— Какого ещё Жеглова?

— Ах да, фильм-то ещё не вышел… Сейчас как раз режиссёр Говорухин снимает многосерийный фильм по повести братьев Вайнеров «Эра милосердия», называться будет «Место встречи изменить нельзя». Выйдет он на экраны в следующем году. Там Высоцкий сыграл харизматичного начальника отдела по борьбе с бандитизмом. Неплохой у них тандем в этом сериале получится с Владимиром Конкиным.

— А мне-то вот песни Высоцкого нравятся, — задумчиво сказал Козырев. — Ладно, сделаю себе пометочку, может, что придумаем.

По пути домой я подумал, а правильно ли делаю, что берусь перекраивать историю? Не будет ли от этого только хуже? Иногда, достигнув, как тебе казалось, дна, оказывается, что можно падать и ниже. Но если бы моё вмешательство отразилось в худшую сторону, думаю, «ловец» на это как минимум намекнул бы. Так что не стоит рефлексировать по поводу того, чего может и не случиться.

Добравшись до своей комнаты, я сел перед пишущей машинкой, вставил в неё чистый лист и задумался. Руки чесались уже начать писать что-то новое. Но что — насчёт этого в голове пока было пусто. Брать какое-то своё прошлое произведение не имело смысла, там сплошь попаданцы. А у меня тут и так роман уже один был с попаданцем. Не писать же третий том. Это в литературном портале я мог выкладывать хоть десять частей об одном и том же герое, а тут, в советском книгоиздании, такой номер не пройдёт. Может, и правда замутить что-нибудь про школу магов типа Хогвартса, только не с Гарри Поттером, а, скажем, с Игорем Портновым. И Хогвартс будет называться Залесском или Загорском, или что-нибудь в этом роде.

Нет, на фиг, слишком уж муторно. Надо придумать что-нибудь понятное и доступное для советского читателя. А не окунуться ли мне во времена давно минувших дней? В смысле, во времена викингов? Ведь у того же Ростоцкого в середине 80-х выйдет снятый совместно с норвежцами фильм о том, как словенский паренёк сумел стать своим среди викингов, а их конунг даже его усыновил. Я бы с удовольствием отправил в ту эпоху нашего современника, который, как у Мазина в его «Викинге», умел фехтовать на мечах, но не уверен, что стоит перебарщивать с попаданцами. С другой стороны, конечно, могу стать своего рода первооткрывателем жанра, хотя эти попаданцы уже давно описаны Марком Твеном и даже Лагиным, который кроме «Старика Хоттабыча» написал ещё и «Голубого человека».