— Мне двадцать два года, тетушка, но это не мой день рождения, — попыталась объяснить я.
— Ты вся замаралась, Талия, испачкалась… Я тебя умою, — вмешалась в разговор мама. Она взялась за ручки розовой инвалидной коляски, в которой сидела ее сестра (тетя и в самом деле испачкалась тортом), и покатила ее к раковине.
Тетя Мельпомена внезапно оживилась и начала кричать, что хочет помочь и умоет Талию сама. Я попыталась успокоить ее, но краем глаза заметила, как тетя Талия схватила мокрую губку из раковины и прицелилась в сестру. Тетя Мельпомена с неожиданной скоростью рванула от меня и принялась носиться вокруг стола.
— Мельпомена, дурья башка, ты что творишь?
— Мама!
Я стукнула о стол тарелкой с тортеллини, которыми пыталась отвлечь тетю. Брызги горячего бульона взлетели и упали на скатерть. Болезнь Альцгеймера — вот что царит в моем доме уже несколько лет, но мне кажется, все началось задолго до того, как стал ясен диагноз. Его, разумеется, поставили, но позже. Мама, младшая из пяти сестер, — единственная, кто пока официально не болен, но я знаю, что она уже ходит по краю. Теперь у нее появилось оправдание для таких фраз, как, например, «дурья башка, ты что творишь?», брошенных сестре.
— Мама, не выражайся при гостях.
Она сделала вид, что ничего не произошло. Она всегда так поступает: улыбается своим мыслям, не обращая на меня внимания. И это меня бесит.
Тети недоуменно переглянулись.
— А что стряслось? — спросила тетя Терпсихора на диалекте, чуть не плача.
Снова перепады настроения. Мы часто с ними сталкиваемся: я выросла в компании пяти женщин — мамы, трех ее сестер и бабушки Бьянки, — точнее, в компании семи женщин, если считать частые визиты тети Эвтерпы и Джаду, которая живет с нами вечность. На кухню по утрам я пробираюсь на цыпочках, чтобы выпить кофе и никого не разбудить.
— Ничего, Терпси, — успокоила ее Джада.
Тетя Талия снова затянула «С днем рождения».
— Да замолчи ты! Мы только что ее спели! — рявкнул дедушка.
— Тише, тише, — вмешалась я. — Не ссорьтесь, пожалуйста.
— Не трогайте девоньку! — громко скомандовала Мельпомена, усаживаясь на свое место.
Тетя Терпсихора в инвалидном кресле — она пересела в него несколько недель назад — скривилась и оглянулась в поисках девоньки, то есть меня.
— Девонька расстроилась! Нельзя ее расстраивать!
В ее мочках, вытянувшихся под весом бесчисленных побрякушек, качаются серьги, украшенные голубой эмалью. Эти мягкие белые мочки напомнили мне о детстве — о времени, которое я провела в пугающей тишине, прижимаясь к кому-нибудь из тетушек. Каждая ассоциировалась с чем-то особенным — прядью кудрявых волос, юбкой, накрашенными ногтями. Тетина мочка. Я прикасалась к ней и успокаивалась.
Талия заметила голубые сережки у сестры и закричала, что та их украла.
— Они мои! Мои, мои!
— Спросим у духов, — не к месту встряла Мельпомена.
— Нет! Нельзя проводить спиритический сеанс, только не сейчас, — рявкнула Талия, намереваясь вернуть сережки. — Здесь мужчины!
— Не волнуйтесь, синьоры, — сказал Кай, вставая, — мне пора.
Я решила воспользоваться возможностью и улизнуть.