"шумных" и "бесшумных" дел, и столь уродливая ситуация с произведениями Филонова просто не могла бы сложиться.
Многие из болезней остались и по сей день. В стране отсутствует музейное право, а следовательно, нет действенной правовой защиты не только при вывозе или ввозе, но даже при репродуцировании в стране и за рубежом произведений из музейных собраний СССР; в крайне убогом состоянии пребывает материально-техническая база музеев, не позволяющая обеспечить должный уровень учета, хранения и охраны экспонатов. Поэтому, хотя статья и основательно запоздала — 3–4 года назад она была бы гораздо действеннее, — определенные уроки из нее извлечь можно"[39].
Далее следовали замечания по тексту. Некоторые из них автор учел, хотя не все. Потому что в материале были детали, которые хоть и пачкали мундир уважаемого музея, но были важны для будущего следствия по филоновским двойникам, повод к которому должна была дать громкая публикация в московском журнале, каковым был избран "прожектор перестройки", фантастически популярный тогда "Огонек". Публикация в издании, выходившем четырехмиллионным тиражом и известном во всем мире, предала бы широкой огласке историю с филоновскими двойниками и не позволила власть имущим замолчать ее или снова (как в 1985-м) замять расследование. Кроме того, это способствовало бы возвращению на родину как филоновских двойников, так и работ Павла Филонова, вывезенных за границу гуткинской шайкой.
Официальную рецензию на очерк 20 сентября 1989 года дал и Большой дом на Литейном. В ней говорилось:
Уважаемый Александр Георгиевич! Мы ознакомились с Вашим очерком "Страсти по Филонову". Сообщаем, что приведенные Вами факты, касающиеся деятельности органов КГБ, соответствуют действительности. Отдельные замечания по тексту будут высказаны Вам в устной беседе сотрудниками пресс-группы Управления. Желаем Вам новых творческих успехов! Заместитель начальника Управления КГБ СССР по Ленинградской области В. С. Новиков[40].
Обе статьи были готовы к публикации. Однако вечером, когда я стал собираться в дорогу, чтобы отвезти исправленный материал в редакцию "Огонька", в квартире моих ленинградских знакомых раздался телефонный звонок. К аппарату попросили меня. Я взял трубку, и знакомый мне голос высокопоставленной персоны, интересовавшейся этим делом, язвительным тоном изрек: "Ну что, повезете материал в Москву? А не боитесь не довезти?" Признаться, я ждал этого звонка, хотя к неприкрытой угрозе не был готов. Поначалу опешив и помолчав несколько секунд, я собрался с мыслями и сказал: "Не надо меня пугать. А сами учтите, что про этот материал знает очень узкий круг лиц. Есть всего три экземпляра текста: один у меня, другой у руководства Русского музея, а третий в Управлении КГБ. Если со мной или с материалом что-то случится, вас тут же вычислят, а о вашем звонке я сообщу куда следует".
До Москвы я добрался без проблем, хотя, от греха подальше, изменил дату выезда и маршрут следования. А вот активно помогавший мне Павел Константинович Кошелев тогда попал в страшную автомобильную катастрофу, в которой чудом выжил. По его словам, катастрофа не имела отношения к работе над материалом, но совпадение налицо.