Но она вряд ли обрадуется, узнав, что Николь мне изменила вот так нагло и вероломно, притворяясь влюблённой и готовясь к свадьбе со мной.

Хотя…

Об измене я всё же не буду ей говорить. Ни к чему это. Поберегу её доброе сердце.

– А чего так? Она ж вроде, не работает, не учится. Отчего ж тебя бросила?

– Это я её бросил, бабуль. Расстались мы.

Нина Петровна нахмурилась. Прижала ладошки к впалым щекам. Уставилась на меня, не мигая.

– Ну и ладно. Что ж мы, тебе русскую девчонку не найдём? Сдались нам эти американки! Правильно говорят – чужие мы по менталитету, разные. Ничего, у меня такая девушка на примете есть – закачаешься!

– Нет, ба. Я устал. Дай мне пока отдохнуть от женщин.

– Устал? Да что же ты на себе в тридцать лет уже крест-то ставишь? Молодой, в самом расцвете сил, настоящий красавец!

Вымученно улыбнулся, подхватывая бабушку на руки.

Закружил по саду, прижимая к себе.

Она всегда меня понимала. С самого рождения была мне и няней и ангелом-хранителем, когда родители пропадали на работе по двадцать четыре часа. А когда и бабуля работала, я оставался с дедом. Обожал проводить с ним часы напролёт, вырезая из дерева какой-нибудь автомат.

Но всё-таки, именно Нина Петровна была моим настоящим другом. И именно она привела меня в плавание в шесть лет.

Сделала тем, кем я стал сейчас.

– Походи, дорогой. Я как чувствовала, что ты прилетишь, пирожков напекла. А то ты в своей Америке-то, небось, всякой дрянью питался. Видела я вчера по телевизору, что они одним фаст – фудом питаются.

– Да не, ба. У меня ж режим. Диеты. Специальное питание. Надо к чемпионату мира готовиться. Он в феврале будет.

– Пара пирожков ещё никому не повредили! Тем более, мои фирменные – с рисом и яйцом!

Расплываюсь в довольной улыбке, целуя старушку в сморщенную щёку. Это просто счастье, что в свои семьдесят, бабуля ещё в здравом уме и полна сил.

Я так боялся, что найду её уже в совершенно другом состоянии – дряхлой полуживой старухи с выцветшими от болезни глазами. Но моя бабушка – просто мастер спорта по выживанию.

Даже если с ней что-то случалось, она лечила себя сама, не надеясь на дорогостоящие малознакомые препараты. Всё-таки, она осталась всё такой же, как и тридцать лет назад – боевой и властной.

Моей любимой бабулей.

И теперь я её ни за что не брошу.

Павел

*****

– Подожди, а почему ты пирожки пекла? Где повар?

– Жан-то? Француз твой?

– Ну да.

– Тьфу… Разве ж это повар? Вот тётя Катя из первой столовой – вот та была – настоящий повар. Говорят, к ней даже из Кремля приезжали, пытались переманить. Но она наотрез отказалась, не променяла звонкую монету на людское признание…

– Ба, что с Жаном?

Поморщился, понимая, что бабушку сейчас унесёт на карете воспоминаний в лохматый год. Таких историй в её шкатулке хранилось немало, но мне сейчас было не до них.

– Да нормально с ним всё. Что с твоим французом сделается? Просто он совершенно не умеет готовить!

– Ты уверена? Сколько он готовил для меня, я никогда не жаловался…

– Так привык всякую ерунду есть. Всякие ваши пасты – шмасты, лягушачьи лапки, роллы. Ужас просто. Вот я и взялась за его обучение.