– Гриша! Стой! – прокричала Анна, бросаясь к Непенину, голова которого бессильно упала на вагонный столик…
Глава 14. Бывших разведчиков не бывает
Страшные слова Распутина о мощи и глубине заговора, паутина которого оплела все ростки общества в России и за границей, ранили адмирала, будто гвозди, вбиваемые в голову. Он физически ощущал, как безжалостные факты разрывают плоть, превращают мысли в крутой кипяток, заливающий горючей смесью уши и глаза… Красная пелена опустилась, заслоняя пейзаж за окном. Непенин растворился в этом розовом, вязком тумане. Он взмахнул руками, и устойчивое марево вокруг стало послушно расползаться, как ветхое полотно, а за ним открылся его родной город Петербург. Во время войны адмирал так и не научился называть столицу Петроградом. Невообразимо яркий и контрастный в закатных лучах солнца, просвечивающего сквозь гюйсы и парадную расцветку боевых кораблей на рейде Невы, город лежал перед адмиралом, как на ладони. Солнечные брызги стелились по ледяному покрову, взбирались на снежные крыши и упирались в массивную темно-синюю грозовую тучу, блестящую, будто полированную, неподвижно висевшую над городом Петра и флотом России. Внутри серой мглы происходило движение, её края то раздувались, то обмякали, как если бы в мешке из твердой тягучей материи барахталось невиданное, громадное существо. Вдруг самый низ, обращенный к городу, разорвался, разошёлся рваными краями в разные стороны, и с неба полился ослепительный ярко-красный свет, плотный настолько, что казалось, его можно потрогать руками. Багровый столб уперся в брусчатку на Дворцовой площади, расплавил снег, мостовую, и в образовавшуюся дыру хлынула талая вода. Пурпурный протуберанец ширился, от него по земле потекли в разные стороны извилистые ручейки магмы, от которых поднимались вверх и упирались в небо багровые гейзеры. Городские улицы исчезали за полупрозрачными сполохами, как за ширмами. Неву и стоящие на ней боевые корабли, не снятые с якоря, заволокло стеной тумана… На глазах адмирала красным ливнем смывало всю его жизнь, всё ценное и значимое, а он, оцепенев, ничегошеньки не мог сделать. Глубокая зловещая расщелина разделяла Непенина и столицу империи. Адриан Иванович стоял у края обрыва, а возле ног курился белёсый пар, поднимающийся из чрева земли.
– Говорят, что познать глубину бездны можно лишь прыгнув в нее… – гулко раздался позади адмирала зычный командирский голос, – но я бы не советовал. Внутри нас тоже таится бездна, космос и хаос.
Непенин обернулся. На узком гребне стоял офицер в совершенно незнакомой военной форме. Чёрный, как смоль, кожаный плащ, опоясанный ремнём, венчали малиновые петлицы с лавровой ветвью и золотые генеральские погоны. На фуражке с чёрным околышем и малиновым верхом горела пятиконечная рубиновая звезда, светящаяся изнутри. Непенин пытался, но не мог рассмотреть лицо генерала. Мешал взгляд незнакомца из под козырька фуражки, слепящий, словно солнечный зайчик. Он беспощадно бил по глазам, заставляя щуриться и отворачиваться.
– Вас так огорчил рассказ Григория? – участливо спросил генерал. – Полноте, Адриан Иванович. Ничего нового он не мог вам рассказать… Так, несущественные детали. Вы всё прекрасно знали и раньше. И про взяточничество, и про шкурное кумовство, и про казнокрадство, и жуткую некомпетентность, за которую на фронте платили кровью… Мне ли рассказывать про высокородное чванство, бесившее вас при посещении штабов и великосветских раутов?