Андрей перевел аэроплан в пике, потом резко ручку на себя. «Моран» задрал нос, полез в горку, почти на спину лег, и тут Андрей гошировал крылья. Эта конструкция применялась вместо элеронов. Самолет совершил полубочку, немецкий «Альбатрос» оказался ниже. Его пилот пытался развернуть летательный аппарат. Дистанция невелика, сотня метров, отчетливо пилот виден, кресты. Андрей нажал кнопку на деревянной кобуре, достал Маузер, прицелился и сделал подряд десять выстрелов. Попал или нет, но немец отвалил в сторону и со снижением пошел на запад. Андрей бегло осмотрел аэроплан. Повреждений не видно, как и дыма за самолетом, мотор исправно работает. Можно бы и продолжить прерванную фотосъемку. Андрей похлопал по фюзеляжу ладонью, привлекая внимание летнаба. А тот не виден за ветроотражающим козырьком. Уснул? Не было такого раньше. Ранен? Тогда надо быстрее к своим. Андрей дал газу, подправил курс и уже через двадцать минут сел на своем аэродроме. На лыжах самолет бежал на пробеге дальше, чем на колесах. Как только он остановился, Андрей перекрыл кран подачи топлива, выбрался из кабины и к задней. Летнаб лежал на полу, виднелись пятна крови на спинке сиденья. Ранен! Зацепил его немец!
– Ко мне! – крикнул Андрей. Аэроплан стоял недалеко от ангаров, и его услышали. К аппарату сразу побежали несколько человек, помогли вытащить летнаба из кабины. Один из механиков стащил с головы шапку, за ним остальные. Не может быть! Андрей к Кагальницкому, попробовал нащупать пульс на запястье, потом увидел, что на лице летнаба уже не тают снежинки.
Первая потеря сослуживца и приятеля в бою. Андрей взял фотоаппарат, понес в штаб. Пусть пленку проявят. Зря, что ли, Кагальницкий жизнь свою отдал?
Похоронили летнаба на аэродроме, за ангарами. Полковой священник молитву заупокойную счел. Скромную тризну справили. На следующий день Андрей к механикам подошел с просьбой установить пулемет и место показал. Крыло над кабиной пилота проходит, и, если пулемет подвесить под крылом, его в случае необходимости перезарядить можно будет. А главное – стрельба поверх винта идти будет, никакой синхронизатор не нужен. За несколько часов рукастые механики приспособили тело Максима к крылу. Понятно, без станка и щита, укрепив неподвижно. Направлять прицел можно было только корпусом всего самолета. Все, хватит быть мальчиком для битья! И хорошо бы отомстить немцу за летнаба. Номер «Альбатроса» на крыле он запомнил – 510. Если удастся встретить, будет биться до последнего патрона. Около двух недель после неудачной разведки вылетов не было. Потом Андрею дали нового летнаба, подпоручика Зубова. Первый вылет на разведку и такая долгожданная встреча – с «Альбатросом».
Немец попытался сзади зайти, с хвоста. Но Андрей тактику немца уже знал. Сделал ранверсман – разворот на горке – и оказался с немцем на встречных курсах. Сразу огонь открыл. Через прицел смотреть невозможно, даже если встать в кабине в полный рост, приходилось корректировать стрельбу по дымным трассам. С непривычки не сразу получалось. Немец все ближе, надо нырять вниз, вверх уже не получится. Андрей дал левой рукой очередь, а правой резко толкнул рукоятку управления вперед. Разошлись чудом, едва не задев друг друга. Андрей разворот сделал, с креном, как уже привык. За немцем дымный след тянется, пилот пытается развернуть машину в сторону своего аэродрома. Вдруг вспышка, во все стороны летят куски самолета. Вероятно, огонь добрался до бензобака, и он взорвался. Это был именно тот «Альбатрос», с бортовым номером 510. Все же настигло отмщение немцу за Кагальницкого. Особо религиозным Андрей не был и подставлять вторую щеку не хотел, ближе к сердцу был другой постулат из христовых заповедей – «И аз воздам». Потому как считал – любое зло должно быть наказано.