То был Иосиф Аримафейский.

Аримафея, отечество Иосифа, есть древняя, Рама, место рождения пророка Самуила, город в колене Вениаминовон, упоминаемый евангелистом Матфеем (Мф. II, 18). Иосиф был богатый человек высокого характера и непорочной жизни. Великое богатство делало его лицом значительным тем более, что в то время в Иерусалиме все можно было купить за деньги, начиная от должности последнего мытаря и кончая саном первосвященника. Кроме того, Иосиф принадлежал к числу самых видных членов синедриона и вместе с другими благомыслящими советниками, вероятно, составлял оппозицию партии Каиафы. Он был тайным учеником Иисуса Христа и в последних покушениях синедриона против Спасителя, а равно и в суде над Ним не участвовал (Лк. XXIII, 51) — потому ли, что, не видя никаких средств спасти Невинного, не хотел быть свидетелем Его осуждения, или потому, что хитрость первосвященников нашла средство совершенно устранить его от этого дела. Несомненно однако, что это вынужденное бездействие было тяжело..для благородного сердца, которое стыдится малодушия, — оставить без защиты невинного, даже когда нет надежды спасти его. И вот когда все было кончено и на кресте висело только бездыханное тело Спасителя, скорбь и негодование внушили Иосифу смелость. Теперь было слишком поздно заявлять о своем сочувствии к Иисусу Христу как живому Пророку; оставалось только оказать Ему последний долг дружбы и уважения — спасти от посрамления по крайней мере смертные останки Его, ибо, в противном случае, иудеи, без сомнения, бросили бы Пречистое Тело в общую яму вместе со всеми казненными преступниками.

Иосиф осмелился войти к Пилату, и просил тела Иисусова (ст. 43).

Эта решимость была сопряжена с серьезною опасностью — не со стороны Пилата, от которого можно было ожидать благосклонного решения в пользу Иисуса Христа, признаваемого им за праведника, а со стороны первосвященников, кои в малейшем знаке уважения к Спасителю видели измену своим замыслам, а на попытку погрести Его с честью могли смотреть не иначе, как на возмущение против синедриона, тем более опасное, что его предпринимал теперь знаменитый член синедриона, пример которого мог повлиять на народ, и без того приверженный к памяти Иисуса.

Однако Иосиф не остановился перед этой опасностью и, презрев страх, явился в претории римской. Его просьба была для Пилата первым известием, что Иисус Христос уже умер. Игемон удивился такой скорой смерти и, послав за сотником, спросил его, действительно ли последовала смерть и нет ли здесь обморока или летаргии. Получив надлежащий ответ, Пилат приказал отдать Тело Господа Иосифу для погребения. Хотя римляне оставляли тела распятых ими на съедение собакам и воронам, прокуратор не захотел отказать почтенному и видному члену синедриона в его просьбе, тем более, что, несомненно, чувствовал всю несправедливость своего приговора, вырванного у него первосвященниками против Иисуса Христа. Само невнимание к вражде первосвященников, которые на позволение, данное Иосифу, должны были посмотреть, как на новое для себя посрамление, было как бы жертва, которую Пилат принес памяти Праведника.