Услышав за собой хриплое дыхание, я обернулся, вскидывая дротик. Неандертальский подросток с каменным топором в руке с разбега ткнулся в меня.

— Отвали, не иди за мной, — махнул я на него дротиком.

Но парень не повел бровью.

— Га (со мной опасно), — обратился я к нему на его языке, но что парень еле слышно выдохнул:

— Га (а где сейчас не опасно).

Я оглянулся. Вождь уже лежал, а его головой потрясал один из черных. И это всего в двухстах метрах от нас…

Какого хрена я остановился и развожу демагогию? Надо рвать когти и как можно быстрее! Не оглядываясь на мальчика, я рванул в сторону севера, все остальные стороны для меня пока закрыты. Достигнув конца озера, я свернул на запад и побежал в южном направлении. Несколько дикарей бежали вслед, отставая на двести с лишним метров. Трое, разгадав мой замысел, побежали по берегу озера в южном направлении.

— Твою же мать, блядь, сука, пидоры черножопые! — громко выругался я вслух, сворачивая на запад и забегая в лесную чащу.

Сзади слышался топот ног и тяжелое дыхание мальчишки, который выдерживал мой темп. В лесу мне пришлось бежать медленнее, ветки хлестали по лицу, была опасность подвернуть ногу среди причудливо переплетенных корней странного дерева. Теперь мальчишка бежал вровень со мной, периодически оглядываясь. Его племя перестало существовать, и странный белый тощий мужчина был его единственной надеждой на спасение. Мог ли его судить за желание жить?

Около часа я бежал, временами переходя на шаг. Когда мы вышли из лесу, перед глазами открылась обширная холмистая равнина с редкими кустарниковыми зарослями. Перед тем как пересечь открытое пространство, следовало передохнуть. Привалившись спиной к дереву, я судорожно хватал воздух, стараясь продышаться. Под накидкой я пропотел так, что меня можно выжать и получить пару литров пота. Мальчишка, в отличие от меня, вспотел меньше, или, по крайней мере, мне так показалось. А вот дышал так же тяжело. Покосившись на подростка, я снял с плеча свою фляжку и, не торопясь, сделал пару глотков.

— Извини, брат, на тебя не рассчитывал, — сказал я дикарю, который внимательно смотрел на меня.

Услышав речь, он вздрогнул, затем, видно, поняв, что воды ему не видать, сорвал зеленые веточки с ветки и положил их в рот. Ну, если это утоляет жажду, почему бы и нет. Я тоже взял листочек в рот, имитируя действия дикаря. Во рту появилось ощущение прохлады, хотя жажду это особо не утолило.

Получасовой отдых подходит к концу, и в этот момент мальчишка встрепенулся, приложив ухо к земле. Он вскакивает:

— Га! (опасность, они идут).

— Вот суки! Неугомонные, — вырывается у меня, и я с места бегу на скорости в сторону кустов, которые виднеются в километре.

Надо успеть добежать до них, потом можно будет прикрываться этим островком зелени. Добежав до кустарников, оглядываюсь, преследователей не видно. Или, может, мальчишка ошибся?

Но он не ошибся. Несколько черных появляются на опушке и всматриваются в равнину. Лежа за кустами, наблюдаю за ними, молясь, чтобы они вернулись в лес. Но сегодня мои молитвы не воспринимаются наверху. Всматриваясь в следы неандертальского подростка, черные продолжают преследование. Мои ноги, обутые в унты, не оставляют следов. Я со злостью смотрю на подростка, словно он один виноват в моих бедах.