— Жаль, — Пятачок был явно расстроен.

Все его мечты о цветных шариках вдребезги разбились о суровую реальность, превратились в пыль и прах.

— Послушайте, прекратите этот цирк, — вмешалась в разговор Татьяна.

— Киска, заткнись. У тебя есть миллион?! — рявкнул Пух, и Татьяна увидела, какой яростью сверкнули его глаза в прорезях маски. — Ты готова спасти своего Кролика?!

— Давайте поговорим нормально. Пока вы в масках, а мы связаны, диалога не получится, — осторожно сказала она. — Миллиона у меня, к сожалению, нет.

— А он и не нужен, — неожиданно тихо произнес Пух.

На этот раз его голос был совершенно серьезным, без кривляний.

— Мы просто трахнем твоего мужа, а потом сожжем его лицо. Око за око. — Он с кряхтением вылез из-за стола, навис прямо над ними, сжал кулаки и прорычал: — Зуб за зуб.

Из прорези для рта потянулась длинная нить слюны, и Татьяна замерла от ужаса.

Пятачок возбужденно захрюкал и принялся выковыривать гвоздь, которым был прибит к столу мизинец Леонида. Тот застонал, когда из покалеченного пальца побежала свежая кровь.

— Развяжи их и займись киской, — приказал Пух, становясь сзади Леонида.

Пятачок, радостно повизгивая, кинулся к женщине, ловко распутал узлы, освободил ее ноги и привязал Таню к стулу. Пух тем временем сорвал с Леонида рубашку.

— Пожалуйста, — еле шевеля губами, пролепетал тот.

— Наверное, Белочка тоже тебе говорила «пожалуйста»? — хрипло осведомился Пух. — Пятачок, спускай ремешки.

Поросенок вскочил на стол, закряхтел от натуги и подтянул ремни ниже.

— Давай, помоги мне, — сказал Пух.

— Прекратите! — закричала Татьяна, видя, как эти уроды сорвали с Леонида брюки и трусы.

Он завыл, пытался брыкаться, но Пух без труда сломил его сопротивление несколькими точными ударами в живот. Леонид зашелся кашлем, его голова бессильно повисла. Он мог издавать лишь нечто вроде комариного писка.

Пятачок застегнул на нем широкий пояс, похожий на тот, которые используют тяжелоатлеты. К нему на крупных хромированных карабинах крепились две толстые цепи, уходящие к потолку. Пух зафиксировал ремнями руки и ноги Леонида. Теперь его тело беспомощно колыхалось в воздухе, словно кукла-марионетка.

— Не нужно. Я умоляю вас, — глотая слезы, простонала женщина.

— Таня, помоги!.. — прохрипел Леонид, кожа которого моментально покрылась крупными пупырышками.

Садисты отошли на шаг назад и любовались проделанной работой.

— Ты когда-нибудь трахал кроликов, Пятачок? — задумчиво спросил Пух, положив свою пудовую ручищу на плечо приятеля.

— Нет. Но я пользовал зайца. — В голосе Пятачка засквозила надежда. — А он наверняка баловался с крольчихой. Это одно и то же, Винни?

— Наверное, — не совсем уверенно проговорил Пух. — Не забывай, что у меня в голове. Опилки, вопилки и сопелки. Пум-пуру-пу-пум.

— Правда, тот заяц был дохлым, — уточнил Пятачок, почесав ухо. — Я отгрыз ему голову.

— Эх ты, — разочарованно протянул Пух. — С дохлыми любой может. А с живыми тебе слабо.

— Зато ты пукаешь во сне! — выпалил Пятачок, но Пух и бровью не повел.

— Ты, когда желудей обожрешься, тоже мастер по этим делам. Хоть противогаз надевай. Ладно, не будем ссориться. Ты ведь не виноват, что на живых у тебя не встает. — Пух хохотнул, и Пятачок визгливо рассмеялся вместе с ним.