В 1957 году понятия «реанимация» для больных с тяжелым поражением дыхательной системы фактически не существовало. Аппараты ИВЛ служили только для обеспечения дыхания во время операций, были очень несовершенными и не были приспособлены к поддержанию жизнедеятельности в течение долгого времени. Развертывание дополнительного больничного коечного фонда было делом легким (использовались крупные помещения, военный опыт был еще свеж), лекарств против гриппа всё равно не было, а значит, не было и их дефицита. Перегрузить систему здравоохранения было невозможно, потому что она мало могла участвовать в процессе лечения больных. Немаловажным фактором являлось и то, что продолжительность заболевания в обеих эпидемиях составляла 4–7 дней, пребывание в больнице в тяжелом случае не более 3–4 дней, койки быстро освобождались. Так или иначе, эпидемии 1957 и 1968 годов оставили за собой миллионы жертв, десятки анекдотов [702] и существенное продвижение в понимании природы и поведения вирусов, но экономический эффект от них был ничтожным – он оценивается в 0,5 % годового ВВП на каждую.

Еще не началась эпидемия гонконгского гриппа, а в 1967 году канадский ученый Джун Алмейда смогла увидеть на электронном микроскопе РНК вирус, внешне отличавшийся белковой «короной» – множеством шипов на поверхности. Семейство этих вирусов, про которые еще с 1965 года было известно, что они могут вызывать у людей респираторные симптомы, было названо «коронавирусами».

Мир продолжил существенно увеличивать контакты, плотность населения и количество перемещений. Вирусы группы А были приручены и превратились в неприятную сезонную болезнь, предмет изучения учеными, причину сезонной вакцинации и предлог для пропуска занятий в школе. Коронавирусы считались очень заразными, но неопасными – было похоже, что несколько их типов «познакомились» с человеком более тысячи лет назад и с тех пор мутировали в сторону более благоприятную для существования – стали вызывать легкие симптомы, позволяя своему носителю более эффективно их распространять. Отчасти даже появление SARS и MERS в начале XXI века доказывало эту теорию: оба этих коронавируса были крайне тяжелыми, смертность от них достигала 50 %, но они также крайне сложно передавались от человека к человеку, и эпидемии их были очень локальны. Теоретически против коронавирусов можно было бы разработать вакцину, но современная экономика сыграла свою роль – заболевание было либо не тяжелым, либо не распространяющимся, и на такую разработку не нашлось заказчика: все сочли это экономически невыгодным.

В марте 2020 года стало ясно, что новая пандемия (SARS-Cov-2) ставит мир в крайне неудобное положение. Новый вирус очень заразен (даже больше, чем вирус группы А), очень опасен (смертность предполагалась на уровне 3,5 %), распространяется крайне быстро (с 1968 года количество путешественников выросло на порядок, плотность населения увеличилась, «офисная культура» и «ТРЦ стиль» стали доминирующими). Вирус поражает органы дыхания, и до 20 % заболевших нуждаются в респираторной поддержке – и современная система здравоохранения может ее оказывать, но ее мощности явно не хватит на всех, если позволить эпидемии развиваться своим путем. Вакцины от коронавируса нет, и на ее создание с нуля уйдет не менее года, а то и больше.