— А давайте я расскажу вам то, что помню, хорошо?

Мама просто кивнула головой, а вот сестренки радостно запищали, а Сора даже захлопала в ладоши. Офигеть! Столько радости от рассказа о какой-то хрени! И вот дальше я рассказывал своим сестрам и маме о нарядах, прическах и украшениях, ну то, что смог вспомнить более-менее полно, без мук.

Когда я уже окончательно выдохся, и женская часть нашей семьи поняла, что больше от меня ничего путного не добьется, от меня милостиво отстали, правда, под обещание посмотреть и поправить рисунки, которые они собирались сделать по моим рассказам.

Я, уже реально опасаясь, если не за свою жизнь, то за состояние мозгов, сразу же пообещал всяческое содействие. А что? Я был в таком состоянии, что готов был им даже попробовать все нарисовать, лишь бы они от меня отстали!

Вдохновленные моим обещанием сестры, весело щебеча, упорхнули в свою комнату. Подозревая, что мне лучше задерживаться дома как можно меньше, я быстро спросил у мамы:

— Мам, а где батя?

Мама понимающе усмехнулась и немного ворчливо ответила:

— А то ты не знаешь? На городской стене, конечно?

— А чего он там забыл? — удивился я.

— Ты что, совсем ничего не знаешь? — удивилась матушка. На мгновение она задумалась, а потом вдруг с подозрением посмотрела на меня. — Так, вроде, ты был, когда он говорил, что барон доверил ему орков и воинов барона Засса, что остались живы после вашего боя?

— Ну, да! — я пожал плечами. — Это я помню, только, причем здесь это?

— А-а-а! — с каким-то облегчением качнула головой матушка. — Так, он тренирует и тех и других, он что, тебе ничего не рассказывал?

— Не-а! — качнул головой я. — Мы с ним вообще не разговаривали, как-то все не получалось, виделись только издали. — Пояснил я маме. — Слушай, а зачем он их тренирует? — до меня вдруг дошла несуразность маминых слов. — Что те, что другие хорошие воины, а орки, так вообще, что-то с чем-то! Чему он их там учит?

— Ну, не знаю! — сварливо отозвалась родительница. — Его послушать, так у него не воины, а крестьяне с вилами и граблями! Ты бы слышал, как он ругается! Сейчас еще ничего, а по-первости обзывал их всяко, разными нехорошими словами! — и, увидев мои, вскинутые в изумлении брови, мелко закивала:

— Да-да! Самое простое, что я запомнила, это было повторенное им на протяжении нескольких дней словосочетание «беременные улитки»!

— Странно, — я был реально удивлен. Орки априори сильные воины, причем, как в прямом, так и в переносном смысле, да и в баронскую дружину абы кого не берут, а значит, это воины с каким-никаким, но реальным боевым опытом. Так, чем же недоволен отец? — И что, он и сейчас там?

— Не знаю, — пожала плечами мама, — наверное.

— Ага, понятно! — я встал. — Пойду, проведаю, заодно посмотрю чего там и как!

— Сходи! — согласилась мама. — Ты на ужин придешь?

— Нет, мам, — я отрицательно покачал головой, — к ужину мне велели уже быть в замке.

— Понятно! — мама вдруг шмыгнула носом, обняла меня за шею и когда моя голова чуть наклонилась, чмокнула меня в щеку. — Не пропадай, Раст, ладно?

В ее голосе я расслышал слезливые нотки.