— Давай тогда, пока ты к нему не пригляделся, подумаем, где у нас кадровый дефицит.

— Везде. Чего думать-то? — тут Виктор Петрович ничего не смог возразить. Но это еще не повод, чтобы пускать козла в огород. Если Вишневский еще не понял, то стороннему наблюдателю хорошо видно, что «козел» первым делом нацелится на вполне созревшую свеженькую капусту, причем прямо в огороде своего заступника. Мысль вызвала даже благодушную улыбку, которой Алексей ничуть не поверил. Слишком давно пребывал в обществе руководителей различных рангов, чтобы заподозрить их в добрых чувствах.

— Пусть занимается проверкой и учетом груза. Или, думаешь, не справится? — первый секретарь решительно настроился поправить дела станции за счет Алексея, поэтому не отступал.

— К такой информации нужен особый допуск.

— Вот ты его и дашь. И убери, наконец, ту бестолочь, которая мешок с грибами от муки отличить не может! Мне плевать, кто за него попросил. Тут я прошу: дай ему разрешение на работу. И я в долгу не останусь.

Особист даже не взглянул на Алексея, словно его здесь не было и разговор шел вовсе не о нем. Красивые слова о долгах первого секретаря в конце концов сведутся к какой-нибудь незначительной уступке, но и мелочь приятна. А этого мутного сталкера пока нельзя было выпускать из-под контроля. Какая разница, где он будет находиться, лишь бы станции не покидал. Неусыпную бдительность Колмогоров ощутит в коллективе не хуже, а даже лучше.

— Он получит допуск. Завтра. А сейчас пусть отправляется на свое место, рабочий день еще не закончился.

После прогулки по платформе вонь просто оглушила, конвоир злорадно посмеивался, но Алексей заставил себя потерпеть немного, ведь переступить границу этого тупикового ответвления туннеля посчастливится не раньше, чем ему это позволят. До вечера еще можно спокойно обдумать изменившиеся обстоятельства. И вымыть этих зловонных тварей, раз уж заняться все равно нечем.

— Стой спокойно, сволочь волосатая! — слов поросята не понимали, к счастью, а интонации в голосе Алексея звучали даже ласково. Почесывание за ухом заставляло свинью терпеть водные процедуры. — Тебе через такой слой жира не холодно ни фига, нечего притворяться.

Почему никому до сих пор не пришло в голову почистить самих свиней? Даже если они снова пойдут валяться на полу… Под руками уже ощущалась жесткая шерстка, а не сплошной монолит корки присохшего навоза, размокший и отвалившийся кусками. Решетка слива из-за них засорилась, да и отмытый свин рвался на свободу, чтобы почесаться о забор. Уклонившись от брызг, летящих с закрученного хвостика, Алексей огляделся в поисках следующего. На вид мытые и немытые подопечные не сильно различались, но воняло все-таки чуть меньше.

Он пытался вспомнить всё, что когда-либо слышал и знал о коммунистах, но картинка была слишком рваной и бессистемной. Школьный курс истории позабылся, да и не дал бы ответа на этот вопрос, в шестом классе до Советского Союза еще не добрались, лишь читанные от нечего делать пожелтевшие и слежавшиеся протоколы хрен знает каких съездов, обнаруженные в закоулках бункера, могли бы подсказать правильную «политическую платформу». Неуч чертов! Любовь к точным наукам подвела, ведь историей Алексей интересовался поверхностно.