Он ни сделал ни малейшего движения, чтобы остановить ее.
Патриция задержалась в доме фотографа еще на одну минуту, чтобы забежать в гримерную и забрать сумку.
Долго шла в темноте по высокой траве, по луне ориентируясь, где может проходить дорога в город. Наконец нашла ее и побрела по асфальту. Прошла около километра, ее шатало от усталости и отвращения. Том себе никогда ничего подобного не позволил бы. Она свернула с дороги, нащупала в сумке джинсы, переоделась, завернулась в куртку и легла на мягкую траву около раскидистого кустарника.
Карьера фотомодели для Патриции завершилась, едва начавшись.
Проснулась Патриция поздно и лишь к полудню добралась до Саламина.
Лелея надежду прошла к знакомому пирсу.
Яхты Тома не было. На ее месте стоял старый пошарпанный катер.
Патриция позавтракала на скорую руку в маленьком кафетерии и стала планомерно обходить все причалы. Безрезультатно. То есть отрицательный результат — тоже результат. Больше ей здесь делать было нечего.
На борту скоростного катера, мчавшегося к Пирею по зеленоватым волнам залива, Патриция достала свой магнитофон, на котором запечетлевалась история ее одиссеи. Или история поисков любви. Находок и утрат, курьезов и ударов.
Ветер развевал ее красивые темные волосы, но она не отворачивалась, смотрела неприятностям в лицо.
— Гнусь какая! Извращенец — может, только когда вокруг вспышки! — сказала она в магнитофон со встроенным микрофоном. — Том был — настоящий! А этот — черте что… Том, зачем ты уехал от меня? Ты единственный, с кем мне было хорошо. Зачем ты сделал такую глупость? Наверное, я тоже тебе помогла в этом. Почему бы мне не бросить всю эту ерунду и не вернуться к тебе? Но нельзя же быть столь малодушной! Нужно попытаться еще один раз найти кого-нибудь такого же достойного. Или забыть все в суете путешествий.
Глава восьмая
Босиком, в коротких шортах и огромной не по размеру, белой капроновой куртке, Патриция прошла по газону перед большим шикарным отелем. На флагштоке у помпезного входа развевался греческий национальный флаг — белый крест в голубом квадрате на бело-голубом же полосатом поле.
Толстый пожилой швейцар, открыл ей стеклянную дверь. Она, даже не удостоив его взглядом, небрежно бросила:
— Интурист.
Гордо прошествовала по выложенному большими плитами под мрамор полу прямо к длинной стойке портье. Бросила у стойки свою огромную сумку, сверху положила маленькую сумочку и навалилась на стойку, устало улыбаясь.
— Доброе утро, — сказала она хорошо одетому черноволосому мужчине лет пятидесяти. — Мне нужна комната с видом на море и с большой ванной. Или большой номер люкс.
Мужчина за стойкой скептически оглядел ее дорожный вид, решая как-бы повежливее, побыстрее и без нервотрепки послать ее куда-нибудь подальше от отеля.
По его взгляду Патриция все поняла. Она нагнулась, взяла сумочку, раскрыла ее, показывая солидную пачку денег.
— Это вам что-нибудь говорит? — спросила она.
Портье сразу расцвел в профессионально-доброжелательной улыбке.
— Мне лично — очень многое, — сказал он, протянул руку и взял ключ с большим деревянным брелком, на котором были медные цифры номера. Он подал его Патриции. — Я пошлю ваш багаж наверх немедленно.