— Такой контраст… человеческого материала! — перебивает Г. Дюбвад.

— Пожалуй. Вот этот водитель и рассказал нам, что, когда нашел Чикерюда, тот был весь перемазан своими испражнениями. Водитель решил, что тот нечаянно свалился в навозную яму, но медицинские работники, которые мыли Чикерюда, смогли сообщить нам, что это были испражнения людей, а не живо-ных. У них имеется достаточный опыт подобного… подобных…

— Что сделали с Чикерюдом в больнице?

— Чикерюд был в полубессознательном состоянии, но они вымыли его под душем, перевязали раны и уложили в постель.

— Это в больнице нашли следы наркотиков у него в крови?

— Нет. Там у него взяли, разумеется, анализы крови, но когда следствие добралось до этого момента, сами пробы, согласно правилам, были уже уничтожены. Мы обнаружили следы наркотиков в крови во время вскрытия.

— Прекрасно. Но давайте все-таки вернемся назад. Итак — Чикерюд лежит в больнице, а Грааф пока еще на ферме Синдре О. Что происходит дальше?

— Клас Грааф, естественно, почуял неладное, видя, что Чикерюд не возвращается. Обнаружив, что трактор пропал, он отправляется за собственной машиной и принимается колесить по округе в поисках подельника. Мы полагаем, что приемник в машине у Граафа брал полицейские радиочастоты, и он таким образом узнал, что полиция нашла трактор и — уже утром — труп Синдре О.

— Ага, понятно. Итак, мы видим: у Граафа неприятности. Подельник пропал, полиция обнаружила труп О, а его ферма теперь — место преступления. И полиция в поисках орудия убийства теперь неизбежно наткнется на картину Рубенса. Что же думает Грааф?

Сперре колебался. Вообще-то в полицейских рапортах принято избегать предположений о том, что человек думает, там указывается только, что соответствующие лица доказано сделали или сказали. В крайнем случае — излагается, что те, по их собственным словам, думали. Но в данном случае никакой информации вообще нет. С другой стороны, Сперре знал, что нужно что-то предложить, помочь оживить историю для того, чтобы… чтобы… Он, видимо, никогда не позволял себе додумать эту мысль до конца, поскольку догадывался, что там, в конце. Что это приятно, когда о тебе трубят СМИ, когда тебя приглашают, если надо что-то прокомментировать или объяснить, когда незнакомые люди кивают тебе на улице или шлют ММС-фотки на мобильный. А стоит прекратить поставлять им материал — и СМИ тебя забудут. Так что же получается в сухом остатке? Альтернатива: профессионализм или популярность, уважение коллег или успех у толпы?

— Грааф думает, — сказал Бреде Сперре, — что ситуация у него трудная. Он ездит и ищет напарника, а тем временем наступает утро. И тут он слышит по полицейскому радио, что Уве Чикерюда собираются арестовать и привезти из больницы на допрос. Тут Грааф понимает, что ситуация из трудной превращается в отчаянную. Он ведь знает, что Чикерюд не особенно крепкий орешек, что полиция возьмется за него жестко, что, вероятно, Чикерюду предложат смягчить наказание, если он сдаст подельника, что Чикерюд, естественно, не захочет взять на себя вину за убийство Синдре О.