Ему совершенно не хотелось знать, как дела у жены Прохора Ильича. То есть ему не хотелось вспоминать про девушку Дашу, которую он видел всего пару раз.

У них с Катей своя жизнь, а у всех остальных — своя.

Кажется, жена Прохора это поняла, потому что, еле заметно понимающе улыбнувшись, спросила:

— Вам это правда интересно?

— Правда, — соврал он как можно убедительнее.

— Кто-то пытался выдать себя за Алису.

— Что? — обалдел Денис. — Как это?

— Вот так, — Лада, зло усмехнувшись, достала из сумки и протянула ему принтерный лист. — Это штраф, который пришел Алисе. Посмотрите внимательно, на фото не она.

— А кто? — еще не понимал он.

Лада говорила, он внимательно слушал. То есть делал вид, что слушает.

Слова отдавались в голове тяжелым стуком, как грохот кувалды.

Потом, когда жена Прохора ушла, он немного постоял, привалившись спиной к перилам лестницы. Лист он продолжал держать в руке и боялся на него взглянуть.

Еще утром он целовал маленькую родинку над верхней губой, которая на фотографии выглядела дефектом печати.

Родинка была почти незаметная.

Поднимался Денис медленно. У Катиной двери постоял, не решаясь ее отпереть. Хотелось убежать отсюда, подальше от этого дома и района, и больше никогда здесь не появляться.

Он мог зайти в соседнюю квартиру, которую продолжал снимать, и спрятаться там, но даже не подумал об этом.

Денис достал ключи и отпер дверь.

Катя выбежала к нему улыбающаяся и счастливая, и он тупо смотрел, как улыбка на ее лице сменяется недоумением.

Он молча протянул ей листок и тихо сказал:

— Тебе нужно где-то спрятаться.

Как ни странно, голос прозвучал ровно, обычно. Денис слабо этому удивился.

Катя не стала делать вид, что не понимает, почему он так странно на нее смотрит. Она не отдернула руку, когда он протянул ей копию штрафа, не посмотрела на него с недоумением. То есть посмотрела, но только на какое-то мгновение. Потом она опустила глаза и молчала.

— Алисе пришел штраф, — объяснил он. — Ты превысила скорость.

Ему хотелось, чтобы она начала говорить и немедленно все объяснила, а он бы ей верил и нет. Он бы не верил, но еще были бы какие-то сомнения.

Какая-то надежда…

Катя мельком взглянула на штраф и, сжав лист в руке, ушла в комнату. Отвернулась к окну.

— Тебе нужно где-то спрятаться, — Денис продолжал стоять у порога. — Я отвезу тебя в квартиру к своим родителям, они сейчас на даче. До осени не появятся.

Катя молчала.

Денис кашлянул.

— Кать, ты меня слышишь?

— Уходи!

— Катя, тебе надо спрятаться!

— Уйди, — снова попросила она.

Она еще была его Катей, его руки еще помнили ее тело.

Еще можно было подойти и потребовать объяснений. И попробовать им поверить.

Денис брезгливо взялся за ручку двери, как будто та была испачкана чем-то липким, противным. Дверь за ним захлопнулась с мягким стуком.

Спускался он медленно, останавливаясь на каждой площадке.

Еще можно было вернуться, но он этого не сделал.

Он переночевал в квартире родителей, потом отсидел день на работе.

Жизнь продолжалась, даже чуткая Ксения ничего не заметила.

По утрам он долго еще просыпался, чувствуя тоску и боль, и собирался вечером, после работы, поехать к Кате узнать, что с ней происходит. Помочь ей, если ей будет нужна помощь. В рамках закона, конечно.