Я уже прикидывал, не стоит ли задать Маклеоду вопрос о том, кто в последний раз срезал для нас кукурузные початки, как, к величайшей моей досаде, его вызвали на допрос. Я успокоил себя тем, что все равно негоже было бы беседовать о столь важных вещах в присутствии дюжины незнакомых людей, томившихся в ожидании своей очереди на расставленных вдоль стен стульях.

В итоге, когда, выйдя на перекрестке из такси и поблагодарив Паркера за то, что он подбросил меня почти до самого дома, я пообещал держать его в курсе событий и преодолел пешком по Западной Тридцать пятой улице оставшихся до нашего особняка полквартала, то знал об обстоятельствах убийства ни на йоту не больше, чем накануне. Озаботили меня и предстоящие в связи с оплатой счетов адвоката расходы, не говоря уж о двух тысячах залога. На финансовую помощь Вулфа надежды не было, ибо мой шеф никогда в глаза не видел ни Кеннета Фабера, ни Сью Маклеод. Вот такие невеселые мысли одолевали меня, когда я, преодолев семь ступенек нашего крыльца, попытался отпереть своим ключом входную дверь.

Ключ мне не помог: дверь приоткрылась на пару дюймов и застряла — она была заперта на цепочку. Я надавил кнопку звонка и дождался, пока Фриц впустит меня в дом.

О том, что дома что-то неладно, я догадался, прежде чем он успел раскрыть рот. Немудрено — за годы проживания под одной крышей поневоле начинаешь ощущать мельчайшие перемены в облике своих домочадцев. Поэтому, едва переступив порог, я спросил:

— Доброе утро, старина, что стряслось?

Фриц запер дверь и поприветствовал меня словами:

— Ну и вид у тебя, Арчи!

— А чувствую я себя еще хуже, — отрезал я. — Так в чем дело?

— К тебе пришла женщина. Мисс Сьюзен Маклеод. Раньше она привозила нам…

— Да, помню. Где она?

— В кабинете.

— А он?

— В кухне.

— Беседовал с ней?

— Нет.

— Давно она пришла?

— Полчаса назад.

— Ты уж извини, старина. Ночка у меня выдалась еще та.

Я пересек прихожую, добрался до кухни, толкнул дверь и вошел. Вулф восседал за столом с неизменным стаканом пива. Увидев мою потрепанную физиономию, он хрюкнул.

— Ты спал, Арчи?

— Нет.

— Но ел, надеюсь?

Я взял со стойки чистый стакан, наполнил молоком из холодильника, осушил до половины и лишь затем ответил:

— Видели бы вы только, какую отраву мне принесли, причем содрали за нее два доллара, вы бы от самого себя отреклись. Я уж не говорю о вкусе! Нет, вы бежали бы оттуда быстрее собственной тени, позабыв, что вас держат под стражей. Между прочим, в прокуратуре всерьез полагают, что Фабера убил я. Так вот, я его не убивал. — Я опорожнил стакан и удовлетворенно вздохнул. — Ну вот, до обеда теперь продержусь. Фриц сказал, что ко мне пришла дама. Поскольку, как вы сообщили Паркеру, дело это мое, причем личное, к вам оно отношения не имеет. Могу я препроводить ее в гостиную? Несмотря на гнусные намеки Кремера, мы еще недостаточно близки, чтобы я пригласил ее в свою опочивальню.

— Проклятье! — взорвался Вулф. — Когда ты вчера втирал очки Кремеру, ты сказал хоть каплю правды?

— Я говорил чистую правду и ничего, кроме правды, — возмутился я. — Просто ему с помощником окружного прокурора понадобился козел отпущения, а выбор почему-то пал на меня. И мне бы очень хотелось выяснить почему.