Мы уже не раз упоминали о том, что в основу философской доктрины Общества Воинской добродетели была положена парадигма бутоку , что одновременно и отличает его в духовном смысле от множества прочих объединений и ассоциаций будо, и роднит с теми организациями, которые ставят похожие цели.

Но что же такое бутоку, и чем это понятие отличается от будо? В чём смысл их разделения, и не является ли оно излишним усложнением и без того непростого ориентирования в мире запутанных концепций восточной философии? Мы считаем, что правильное понимание бутоку, наоборот, многое проясняет. Начнём, однако, с обращения к значительно более широкому и хорошо известному термину — будо. К сожалению, далёко не все знают, что это понятие начали активно применять лишь в конце XIX — начале XX в., заменив им более узкое в смысловом значении будзюцу, обозначающее воинские техники, боевое мастерство, и что к пропаганде концепции будо Дай Ниппон Бутокукай имел самое непосредственное отношение. Зато наверняка всем любителям японских боевых искусств хорошо известно, что само слово будо образовано из двух иероглифов: соответственно, бу—«воинский», «военный», «боевой» — и до (мити) — «путь», и обычно употребляется в значении «Путь воина».

Исследователи воинских искусств практически единодушно полагают, что это выражение было позаимствовано японцами из классических китайских текстов. Подробный анализ по этой теме выполнен лучшим нашим историком будо А.М. Горбылевым в его сборнике «Хидэн». Исходя из отдельных элементов, образующих иероглиф бу, его традиционно трактуют как хоко-о то-мэру — «останавливать оружие». С точки зрения конфуцианства, это позволяет более широко понимать бу как систему взглядов и поступков, направленных на установление и поддержание мира (хэйва-о сико-суру моно). Китайцы говорили: «Бу (кит. у) означает останавливать копье с помощью бун (кит. вэнь—культура, письменность и “мирное оружие” в целом). Бу запрещает жестокость и подчиняет оружие… Оно умиротворяет страну и приводит народ к гармонии». Правда, считать, что сакрализация останавливающей силы оружия была присуща только китайцам и японцам — значит думать, что только на Востоке жили нравственные и думающие люди. Тем, кому духовно ближе христианская культура, достаточно вспомнить Псалом 36: 15, чтобы понять, насколько всеобъемлюща, глубока и непреходяща идея о наказуемости безнравственного и неправедного применения оружия: «Нечестивые обнажают меч и натягивают лук свой, чтобы низложить бедного и нищего, чтобы пронзить идущих прямым путём. Меч их войдёт в их же сердце, и луки их сокрушатся». Нравственная основа, независимо от того, шлифовалась ли она на протяжении тысячелетий человеческим разумом или была дарована Свыше, едина. Она призвана модифицировать и направлять сознание воина, концентрируясь в основополагающей для европейской культуры фразе Христа: «Взявшие меч мечом погибнут». Другое дело, что поскольку именно на Дальнем Востоке концепция Пути обрела особую значимость, кристаллизовавшись и трансформировавшись, в некоторой мере, в цивилизационную сущность, следует сказать о ней хотя бы коротко, но особо — не пытаясь при этом «отобрать хлеб» у многочисленных специалистов в области восточной философии и комментаторов классических трудов.