Мимо них, не сбавляя скорости, пронесся двухпалубный экскурсионный катер, и они ненадолго оказались в его бурлящем кильватере. Их суденышко запрыгало на мелких волнах.

Марина схватилась за опору, а Истер погрозил невеже кулаком.

Какой-то турист на верхней палубе навел на них фотоаппарат. Доктор Свенсон наклонила голову, словно хотела потопить катер силой концентрации своего презрения.

Когда качка немного утихла, профессор подняла голову. Ее голубые глаза ярко сияли, на лице выступили капельки пота.

— Я всегда покупаю понтонные лодки, — проговорила она, учащенно дыша и словно перебарывая тошноту. — Вы не представляете, как скверно нам пришлось бы, будь мы не на понтоне. Но я вот о чем говорила: Истер очень мелкий ребенок, я бы даже сказала, что он недоразвит в этом отношении. Вероятно, из-за неполноценного питания. Вполне вероятно, что племя не хотело тратить свои ресурсы на глухого ребенка, либо он мог утратить слух в результате болезни, либо плохо рос из-за этого. Но, таким образом, я снова соскальзываю на бесплодную почву, в область гаданий. Учитывая его многочисленные навыки, его способность к обучению, я бы сказала, что ему лет двенадцать и что у него нормальный интеллект — или даже высокий. Более точную оценку я смогу сделать, когда он достигнет половой зрелости. У мальчиков из племени лакаши она наступает между тринадцатью и четырнадцатью годами — точнее, это тринадцать и две десятых и тринадцать и восемь десятых — намного более узкие рамки, чем у американских детей мужского пола. Можно ли сказать то же самое о племени хуммокка, боюсь, я никогда не узнаю. У вас есть дети, доктор Сингх?

У Марины назрели как минимум три вопроса.

Ей очень хотелось узнать о неприятном инциденте с племенем хуммокка, но, понимая, что от нее ждут самого простого ответа, она покачала головой.

— Нет.

— Тоже хорошо, — доктор Свенсон одобрительно кивнула и повернулась, подставляя лицо под ветерок. Небо над рекой очистилось и стало ярко-голубым. — Наука рассчитана на старых дев, и я говорю это без пренебрежения, потому что и сама такая. Что ж, теперь я знаю о вас больше, и мне легче мириться с вашим присутствием на лодке.

«Кстати, о предвзятости, — подумала Марина. — Почему ее устраивает, что я не замужем и бездетная?» Значит ли это, что никто не будет горевать, если она тут умрет? Что не возникнет тех сложностей, которые повлекла за собой смерть доктора Экмана?..

Марина ничего не ответила, просто села на палубу у ног доктора Свенсон.

Солнце уже заглядывало под навес, и она спряталась в тень.

Доктор Свенсон похлопала ладонью по ящику консервов.

— Я предпочитаю сидеть на ящике. Это не спасает от ползающей нечисти, но я хотя бы даю этим понять — мы на другом уровне. Вон ящик с грейпфрутовым соком. Рекомендую.

Марина послушно встала, подвинула ящик и села на него. Они проплыли мимо кучки домов на сваях. Несколько детишек, все очень маленькие, стояли по пояс в воде и махали руками.

— Что касается родителей Истера… — Тут доктор Свенсон замолчала, посмотрела на щуплую спину их шкипера и наклонила голову. — По-моему, «родители» в нашем случае слишком сентиментальное слово. Мужик, который осеменил женщину; женщина, которая вытолкнула ребенка из своего тела, другие члены племени, которые пытались — или не пытались — растить этого ребенка, когда первые двое не справились со своими обязанностями… В общем, родители тут как-то не прослеживались. Хуммокка подбросили мальчика лакаши. Учитывая брутальные нравы племени, я вижу в этом поразительную гуманность. По-моему, они просто могли бросить ребенка в джунглях, где бы он умер от голода или был сожран хищниками. Истер живет у меня уже восемь лет, после Пасхи исполнилось восемь. Так что его родители — это я.