Джеки тут же убрал ноги, словно Марина могла обжечь его.

Барбара наклонилась и взглянула на конверт:

— Боже, как вы думаете, от кого оно?

«Андерсу Экману, через доктора Энник Свенсон», — весьма неуклюжая фраза.

— От его жены, — сказала Марина.

Теперь она быстро находила письма по почерку Карен, который только что увидела.

Все ее письма, которые Марина теперь вытаскивала из ящика, вероятно, были написаны после отъезда Андерса в джунгли. Других адресов у Энник не было, вот она и писала на адрес доктора Свенсон в Манаусе. До этого она, вероятно, звонила ему или общалась по электронной почте, а в сентиментальном настроении посылала ему письмо на адрес отеля. Вероятно, рассказывала ему о мальчиках и о снеге, звала домой, почувствовав в его голосе нотки уныния, и вообще, потому, что они с самого начала необдуманно согласились на эту поездку.

Марина знала содержимое каждого письма; она роняла их одно за другим на кожаную скамейку, где недавно лежали пятки Джеки.

Она видела, как Карен сидела на высоком табурете за своим кухонным островком и писала страницу за страницей — по утрам, когда отвезла сыновей в школу, и вечерами, уложив их спать. Писала, наклонив голову, заправив за уши светлые волосы.

Марина читала надписи на конвертах, словно заглядывала через плечо Карен.

Письма приходили по одному и парами, даже по три. Карен писала их каждый день, может, дважды в день, так как больше ничем не могла ему помочь. Но она не помогала ему.

Марина не сомневалась: Андерс знал, что Карен пишет ему, что она любит писать письма, и знал, что эти письма оседают в Манаусе. Но, не получая их, он не знал, доходят ли его письма. Возможно, что Андерс думал, умирая: выбралось ли из джунглей хоть одно его послание? Ведь мальчишка в лодке, выдолбленной из ствола дерева, мог просто брать у него деньги, а конверты пускать по воде, как только заплывет за поворот, и тогда бы его письма читали лишь рыбы и речные дельфины.

Карен Экман превращала свою любовь в работу и усердно писала мужу. Плоды ее усердия теперь лежали на кожаной скамейке в апартаментах доктора Свенсон.

Барбара села рядом с мужем.

С бокалом в руке они смотрела на растущую гору конвертов.

— Что вы хотите с ними делать? — осторожно спросила Барбара, когда Марина просмотрела всю почту в ящике.

Марина наклонилась и подобрала несколько упавших на пол писем.

— Не знаю, — ответила она. — Я возьму их. Но пока не знаю.

— Вот это письмо другое, — сказал Джеки и достал из ящика конверт поменьше.

Марина взяла письмо и мельком взглянула на адрес:

— Оно от меня.

— Вы тоже ему писали? — спросила Барбара.

Марина кивнула.

Тут должны быть и письма написанные мальчишками. Карен подписывала за них конверты.

— Вы любили его?

Карен подняла голову и увидела на лице Барбары Бовендер неподдельный интерес.

— Нет, — ответила Марина и хотела добавить что-нибудь резкое, как вдруг в ее сознании возникла другая мысль: да.

Тут же к ее щекам прихлынула кровь.

Да. Она не любила его, когда он был жив, когда она писала это письмо. Но теперь? Теперь она думала об Андерсе, когда ложилась спать и пробуждалась по утрам. Когда шла по улицам Манауса и думала, что он тоже здесь ходил. Представляла себе, что находится рядом с ним, когда он умирает, — его голова лежит на ее коленях. Просто ей было больно думать, что он умирал в одиночестве. Вот она и влюбилась в своего умершего друга — хотя бы ненадолго, сейчас…