Марина сложила письмо и отдала Карен, а та сунула его в карман.

Последствия от чтения этого письма были несравнимо хуже, чем от письма доктора Свенсон. Сам Андерс сообщал о близости своей смерти, его голос слышался за строчками так явственно и узнаваемо, словно он сам был вместе с ними в кладовке и сам читал вслух свое письмо. Перебарывая слабость в коленях, Марина оперлась рукой о полку с коробками микроволнового попкорна.

— Кто такие Нкомо и Сатурны?

Карен покачала головой:

— Иногда он упоминает их, но я не знаю, кто они. Вероятно, до меня не дошли те письма, где он знакомит меня с ними. Могло бы затеряться и письмо от доктора Свенсон, то самое, с сообщением о его смерти. — Карен провела пальцем по краю банки с горошком. — Пожалуй, я не буду пока заказывать заупокойную службу, подожду твоего возвращения. Мне хочется, чтобы ты тоже присутствовала на ней.

Марина взглянула на нее и кивнула.

— Я не говорю им, что сомневаюсь в его смерти, — сказала она, оглянувшись на чуть приоткрытую дверь кладовки, за которой сидели перед телевизором мальчики. — Я знаю, что им нужен только один четкий ответ, пусть даже самый ужасный. Надежда — ужасная штука. Не знаю, кто придумал назвать надежду добродетелью, потому что это не так. Это чума. Надеяться — все равно, что идти с рыболовным крючком во рту, когда кто-то тянет, дергает за него. Все думают, что я раздавлена смертью Андерса, но на самом деле все гораздо хуже. Я все-таки надеюсь, что эта самая Свенсон солгала по какой-то неизвестной мне причине, что на самом деле она удерживает его либо где-то потеряла.

Карен замолчала.

Ее лицо внезапно озарилось пониманием, а из голоса исчезла паника.

— Я говорю это, но при этом точно знаю, что это неправда. Никто не способен на такую чудовищную ложь. Но тогда это означает, что Андерс умер. Так он умер? — прямо спросила она Марину. — Я не чувствую этого. Ведь я бы почувствовала, если бы он умер. Верно? — Ее глаза наполнились слезами.

Она смахнула их кончиками пальцев.

В такой ситуации не было бы ничего приятнее, чем откровенная ложь, что Андерс жив, или даже несмелое признание возможности этого. Но если Марина согласится с таким предположением — это будет еще один крючок во рту Карен Экман.

Поэтому Марина сказала, что Андерс умер.

Карен сунула руки в карманы и, опустив голову, уставилась на очень чистый деревянный пол.

Марина сказала:

— Он прислал мне открытку из Манауса и два письма из джунглей, написанные сразу после приезда. Они почти целиком посвящены птицам. Я показала их мистеру Фоксу. Если хочешь, я дам тебе прочесть.

— Они нужны мальчикам, — ответила Карен. — Пожалуй, нужно собрать все письма вместе. Для будущего.

Марина никогда не страдала от клаустрофобии, а в кладовой было просторно. Но тут ей захотелось открыть дверь и выйти наружу. Банки с зеленой фасолью, бутылки с клюквенным соком, пачки овсяной муки надвигались на нее, грозно росли в размерах…

— Я не знаю, сколько там пробуду.

— Что бы там ни было, не оставайся там надолго. — Карен вымученно улыбнулась. — Это серьезная ошибка.