Это часть солдатских будней — постоянно разбивать лагерь и двигаться дальше, оставлять за собой комнаты, дома, города и миры. Оставлять похороненных друзей и потерянных любимых. Быть солдатом в 41-м тысячелетии означает быть крошечным атомом жизни, который постоянно движется и не познает покоя, пока твое тело не сожгут или не зароют в сырую землю.

— Говорят, местные зовут улей Городом Ангела, — сказал Антон.

Он бросил рюкзак и рылся в нем, ища пропагандистский роман. Остальные его пожитки грязной грудой росли на полу. Мундир упал поверх рубашки. Фляга с тихим стуком покатилась к ботинкам и нагрудным знакам.

— Интересно, почему? — кисло спросил я.

Иван присвистнул, медленно понижая тон:

— Может быть, потому, что над этим местом маячит огромный чертов железный ангел, а его статуи торчат на каждом углу?

Он засунул вещи под кровать и теперь просто сидел, иногда прикладываясь к фляге. Интересно, сколько в ней осталось. Ивану явно не хватит надолго, а охладителя, который можно было бы перегнать в жуткое пойло, в ближайшее время нам не видать.

Антон достал карту и развернул ее, словно в ней могла оказаться его книжечка. Несмотря на засаленность, я тут же узнал ее. Это была старая имперская разведкарта третьей зоны Юрасика Прим. Те земли мы усеяли трупами еретиков, и бурые пятна на карте могли быть следами их крови. Меня вдруг пронзило яркое воспоминание о зеленых джунглях и тропических островах. Я вспомнил встроенный в утесы ДОТ и «Неукротимого», который, паля из всех стволов, несся по прибережным волнам.

— Я случайно не давал книгу тебе, Лев? — спросил Антон.

— На кой черт мне она сдалась? — сказал я. — Я читал ее столько же раз, сколько и ты.

Честно говоря, это не совсем так. Наверное, Антон прочел этот красочный образчик пропаганды более тысячи раз, уж точно не меньше, чем «Памятку имперского гвардейца для поднятия боевого духа». Он перечитывал книгу хотя бы раз в неделю с тех пор, как мы начали трудиться в факторуме Велиала, когда нам было всего двенадцать. Я никогда не забуду, как он корпел над ней, водя пальцем по каждой строчке, и шевелил губами, вчитываясь в слова, хотя все мы знали их наизусть.

— Иван? — спросил он.

— Ты ведь знаешь, как я ее ненавижу!

— Еще одна причина, почему ты мог забрать ее и сжечь, — сказал Антон.

— Кстати, неплохая мысль.

— Даже не думай.

— Во внешнем кармашке рюкзака не смотрел? — спросил я.

— Конечно, смотрел. Думаешь, я совсем идиот?

— Ты отлично знаешь ответ.

Я потянулся и поднял рюкзак из растущей горы нестираной одежды и безделушек, которые Антон собрал за многие годы войн. Я отщелкнул замок на правом кармашке, где Антон обычно держал книгу, полез внутрь и вынул ее.

— Ты только что подбросил ее туда, — раздасадованно сказал он.

— Конечно, воспользовавшись псайкерскими силами. А сейчас, наверное, с их помощью и подожгу ее.

— Не смей! — Длинная костлявая рука Антона резко потянулась ко мне.

Стоявший позади него Иван кивнул. Я перекинул книгу ему прямо над головой Антона.

— Отдай, козел! — закричал Антон и повернулся, чтобы выхватить ее из рук Ивана.