Они миновали деревню, по обе стороны дороги не было видно ни одного торпарского дома, только лес. Между высокими прямыми стволами сосен просачивался солнечный свет, освещая зеленый мох и маленькие розовые колокольчики линией, которые звонили, возвещая, что наступил прекрасный летний день.

— Мы идем по лесу хозяина Стенсэтры, — сказал Оскар. — Все эти деревья и в самом деле могли стать твоими.

— А я все равно хочу лучше быть с тобой, — ответил Расмус, глядя с любовью на Оскара.

Оскар посмотрел на этого босоногого, искусанного комарами, худенького, нестриженого парнишку в заплатанных штанах и грязной полосатой сине-белой рубашке. Ничего не скажешь, бродяга с головы до ног.

— Тогда и я скажу тебе кое-что: я тоже хочу быть с тобой.

Расмус покраснел и ничего не ответил. Ведь Оскар в первый раз сказал, что хочет быть с ним. И он почувствовал себя еще счастливее. Он топал по лужам, и ему казалось, что он может идти без устали сколько угодно.

Но скоро лес кончился, и дорога, петляя, начала спускаться к озеру. На берегу озера Расмус увидел торп с серым домишком, как и во всех торпах, яблоньками и покосившимся забором.

Оскар остановился у калитки.

— Ясное дело, дома тоже наши! Например, вот этот дом пусть будет нашим.

Он отворил калитку.

Расмус засмеялся.

— Ну и горазд ты шутить, Оскар. Что, мы будем здесь петь?

— Нет уж, здесь нам нужно петь как можно меньше.

Он без лишних слов направился к дому. Расмус пошел за ним.

Тут он увидел женщину, которая развешивала белье. Она стояла к ним спиной и вешала полотенца на веревку, натянутую между двумя яблонями.

— Мартина! — позвал Оскар, и женщина повернулась к нему.

У нее было грубоватое широкое лицо. Увидев Оскара, она нахмурилась.

— Вот оно что, — сказала она. — Явился!

Расмус остановился поодаль. Видно, Оскар знал эту женщину. Она была не слишком-то любезна с ним. Вид у нее был даже очень сердитый.

— А кого это ты привел? — спросила она, указывая на Расмуса.

Оскар бросил на Расмуса подбадривающий взгляд.

— Да вот, шел по дороге и нашел мальчика. Такого маленького, что едва заметишь. Зовут его Расмус.

Женщина продолжала сердито смотреть на них, и Расмусу захотелось, чтобы они поскорее ушли отсюда.

— Ну и как тебе жилось, покуда меня не было? — почти с тревогой спросил Оскар.

— А как ты думаешь? Работала с утра до ночи, не разгибая спины, да еле сводила концы с концами. Да какая тебе забота! Знай шатаешься по дорогам!

— Ты сильно сердита на меня, Мартина?

— Ясное дело, сердита. До того зла, что готова стукнуть тебя — хорошенько…

Она замолчала и вдруг, к удивлению Расмуса, засмеялась, обняла Оскара и сказала:

— Да, сердита. Но до чего же я рада, что ты воротился домой!

Расмус стоял растерянный, ничего не понимая. Значит, Оскар живет здесь? Значит, в самом деле есть такое место, где он живет? Об этом Расмус даже не мечтал. Для него Оскар был путником, шагавшим по дорогам изо дня в день, летом и зимой, и не жил нигде. Но если он все-таки живет здесь, кто же тогда эта Мартина? Неужто он женат на ней? Расмус стоял у яблони и пытался сообразить, как обстоят дела. Переполнявшая его радость улетучилась. Он чувствовал себя покинутым.