Хороша Анна Стина! Прав был Оскар, сказав, что она дрянь девка! Она, стало быть, заодно с грабителями.
— Слышишь, Хильдинг, я позвоню доктору! — воскликнула испуганная Анна Стина.
— Вот этого ты не сделаешь, — ответил безжалостный голос. — Между прочим, я перерезал телефонный провод.
— Так ведь она может умереть!
— Успокойся! До вечера ты не позовешь ни доктора, ни ленсмана.
— А как тогда я объясню…
— Скажешь, что старухе было так плохо, что ты не посмела оставить ее одну.
— Я боюсь… Не хочу ввязываться в это дело…
«Ах ты, скотина! — подумал Расмус. — Самое время сейчас говорить это! Какие злые люди есть на свете!»
У Расмуса было маленькое доброе сердце, и сейчас оно болело за фру Хедберг.
О, будь он сильным, самым сильным на свете, он схватил бы этих ворюг за шкирку, а не лежал бы здесь, как какая-нибудь вошь!
Видно, ворюги заторопились. Они что-то пробормотали, потом попрощались. Расмус услышал, как хлопнула входная дверь. Анна Стина осталась одна, и он услышал ее противный голос:
— Милая госпожа, очнитесь! Очнитесь, милая госпожа!
Спустя несколько минут бледный и взволнованный Расмус спустился тем же путем вниз к Оскару.
— Наконец-то! — вздохнул Оскар. — Наконец-то…
Расмус прервал его:
— Ты видел их? Видел грабителей?
Оскар покачал головой.
— После того как ты исчез, я не видал ни одной хари. Ну и попотел же я!
— Так ты и их не видел! — разочарованно сказал Расмус.
Надо было Оскару спрятаться за углом и выглядывать оттуда. Тогда он, быть может, увидал бы этих грабителей без маски.
— Надо тебе было караулить их, — упрекнул Оскара Расмус. — А что ты делал здесь все это время?
— Говорю же тебе, потел! — воскликнул Оскар.
Глава восьмая
— И что нам теперь делать? — спросил Расмус, рассказав Оскару про все свои приключения.
Оскар тряхнул головой и задумался.
— «Хорошо началась неделя!» — сказал тот, кого должны были повесить в понедельник. Я просто ума не приложу, как нам быть.
До чего же много зла было в мире. Они удалились от него, предпочитая одиночество. Расположились на пригорке в укромном сосняке неподалеку от городка, чтобы спокойно продумать, что делать дальше.
Расмус лег на спину в нагретую солнцем песчаную ямку и уставился на белые облака и медленно раскачивающиеся над его головой верхушки сосен. Он подумал о несчастной фру Хедберг, и по спине у него побежали мурашки. Может, она сейчас умирает, а с ней нет никого, кроме негодной служанки. А эти «двое в масках» смылись неизвестно куда, утащив ее ожерелье.
— Давай пойдем к ленсману, — предложил он.
Оскар скорчил гримасу.
— Тогда он уж точно засадит меня в кутузку. Он решит, что я замешан в краже и на заводе в Сандё, и в доме тетушки Хедберг.
— Ну а если ты скажешь, что ни в чем не виноват?
— Ах-ах-ах! Ты думаешь, стоит мне сказать, что я невиновен, как он раскланяется со мной и позволит уйти? Как бы не так! Ты не знаешь, каково быть бродягой. Нет, к ленсману я не смею идти.
Он почесал в затылке.
— Но можно написать ему. Ты хорошо умеешь писать?
— По крайней мере, не так уж плохо, — ответил Расмус.
— Тогда накалякай несколько строчек. Я писать не мастер.