Аэропорт Внуково далеко от города, и самолет вылетает в Новосибирск с опозданием: когда мы уже были в самолете и он начал медленно двигаться, мы вдруг услышали шум и почувствовали какой-то удар. Самолет останавливается дела наши, видимо, плохи. Через несколько минут, показавшихся нам вечностью, нам объявляют, что надо спускаться и возвращаться обратно в зал ожидания. Говорят, что мы вылетим только в пять утра. А сейчас полночь, этот день будет долгим! Мы проводим томительные часы в не очень удобных креслах. Съев бутерброды и запив кефиром, мы, наконец, поднимаемся в самолет и на этот раз вылетаем.
В Новосибирске мы в одиннадцать часов, устраиваемся в гостинице и спускаемся обедать. Днем директор "Интуриста" хочет показать мне город, но мы едем посмотреть тайгу. Город новый, ничего интересного, кроме церкви, куда я попадаю во время службы. В восемь часов вечера мы садимся в поезд. Сам вокзал представляет для туристов определенный интерес, люди там все очень разные, но, без сомнения, типично (271) советские, то ли из-за их одежды, то ли из-за их багажа. Это пестрая толпа, говорящая на всех языках: по-грузински, по-украински, по-узбекски, по-монгольски, по-татарски и даже просто по-русски. Все они также садятся в наш поезд. Как и на всех вокзалах, здесь холодно, а так как мы в Сибири, то кажется ещё холоднее; признаюсь, что и в Париже, даже летом, на вокзалах мне бывает тоже холодно.
Мы очень хорошо устроились в отдельном купе. Я уже заметила традиционный для всех русских вагонов самовар в коридоре. Девушки, которые нас обслуживают, сказали, что мы можем пить чай, когда пожелаем и вообще вызывать их, если нам что-нибудь нужно. Скоро Галя приносит нам простыни и наволочки, и мы стелим постели.
Мы в знаменитом Транссибирском экспрессе, в поезде, о котором я много читала и слышала и в котором многие мечтают совершить поездку. Хочется использовать полностью это путешествие - ничего не пропустить и все увидеть. За окном совсем темно, только время от времени виден свет станционных огней, мимо которых наш поезд, не останавливаясь, проезжает. Вдалеке, во мгле, едва различаются редкие дома, где кто-то ещё не спит. Я пытаюсь проникнуть в этот мрак и представить себе, что там. Вижу дальние силуэты голых деревьев и железнодорожные сигналы. Снег, лёд - насколько видит глаз. Другой свет, другой континент, вызывающий чувство опустошения, мрака и одиночества, и в то же время чувствуется вокруг бесконечное богатство природы Сидя на полке, я смотрю и смотрю, и мне не хочется ни ложиться, ни спать.
Наконец, я ложусь, и меня охватывает глубокий сон, мне снятся странные сны, я вижу снег и тройки, и Каташу, едущую в кибитке к мужу. Да, в течение следующего дня и ночи я не прекращаю думать о них, о моих двух прабабушках, которые тоже ехали по той же дороге, но при других обстоятельствах и в других условиях. Вспоминаю мою прабабушку, Александру Ивановну Давыдову, она была крепостной и не могла поехать вслед за мужем, так как была беременная, для неё тяжелые условия путешествия были бы опасны как и для будущего ребенка. Когда же она смогла поехать, то была вынуждена оставить шестерых детей...