— Ну? Будете забрасывать? — спросил Целлариус, встал и снял плащ. — А он не перейдет к русским?

— Конечно, перейдет. — Шлоссер самодовольно улыбнулся. — На этом построена вся операция. Зверев придет в большевистскую контрразведку, расскажет о школах, о вас, фрегатен-капитан. Я специально только что назвал ему вашу должность. Еще он расскажет о майоре Шлоссере, который прибыл в Таллинн со специальным заданием. На площади Дзержинского меня хорошо знают. — Видя недоумение Целлариуса, Шлоссер расхохотался. Комбинацию придумал адмирал Канарис. Я ее исполнитель. Русская разведка должна заинтересоваться информацией Зверева и прислать в Таллинн своего человека, чтобы создать постоянные источники информации. Наша задача его обнаружить и захватить…

— Значит, данные о прибытии в Таллинн русского разведчика…

— Пока не соответствуют действительности.

— Мы с вами, барон, в роли подсадных уток?

— Вроде того. Вы не заметили, как вчера торжествовал Франц? Ему доложили, что я выбрал Зверева. Служба безопасности знает о намерениях бывшего летчика вернуться к своим, держит его в школе, чтобы выявлять неблагонадежных, которые группируются вокруг Зверева. Франц понимает, что Зверев изменит нам, и заранее торжествует победу над абвером.

Офицеры рассмеялись.

Подготовка Зверева и Ведерникова к заброске в советский тыл занял у Шлоссера и Целлариуса почти две недели. Все надо было сделать досконально, так, чтобы русские не почувствовали подвоха.

Для самой переброски Шлоссер выбрал непогожий день. На аэродроме было неуютно. Дождь хлестал по крыльям самолета, по лужам. Залетали капли и в машину, из которой Шлоссер и Целлариус наблюдали за отправкой агентов, но барон не поднимал стекло, смотрел на разворачивающийся самолет, словно не верил, что тот улетит. Сделан первый ход в игре. Каков-то будет ответный?

— Все-таки я поражен, барон, что вы, при вашем опыте, выбрали напарником Ведерникова. Они перегрызутся еще в самолете, это может сорвать операцию.

— Зато когда Зверев явится в советскую контрразведку и сдаст Ведерникова, то биография последнего лучше всего подтвердит правдивость Зверева.

Шлоссер вынул из портфеля, который держал на коленях, папку. На обложке было написано кодовое название операции: «Тандем». На первой странице красовались фотографии Ведерникова и Зверева, под ними подписи: «Макс» и «Джон».

Целлариус вначале считал операцию излишне сложной и рискованной, но Шлоссер сумел убедить его в оперативной целесообразности намеченных им действий.

— Вы стратег, барон. Русские должны клюнуть на ваш «Тандем», сказал фрегатен-капитан, в голосе его не было и тени сомнения.

Шлоссер посмотрел на фотографии Зверева и Ведерникова, захлопнув папку, убрал ее в портфель.

Самолет скрылся. Шлоссер поднял стекло, и дождь заструился по нему тоненькими ручейками.

Скорин выздоравливал медленно. Врачи недоумевали: казалось, сделано все возможное — пулю из бедра извлекли удачно, рана заживала хорошо. Давление, которое вначале из-за большой потери крови упало, сейчас было нормальным, а температура держалась чуть выше тридцати семи, сердечная деятельность была вялой. Врачи решили, что всему виной нервное перенапряжение, и терпеливо ждали: мол, время и покой в конце концов сделают свое дело.