— Так ты же говоришь, что не помнишь ничего. Откуда тогда такие подробности, с размерами сисек голых ангелесс? — задумчиво приставляет руки к своей груди и, прикинув, что у неё явно меньше, трагично вздыхает: — Точняк, окрутят и женят, — но тут же напрыгнув на меня сверху, резюмировала, — но ты дал обещание жрице Двуединых богинь. Так что никуда ты теперь не денешься.

— И давно ты стала жрицей? — удивляюсь.

— После подземного города.

— То есть ты не просто так разговор завела, а чтоб я не просто Белке, но и жрице дал слово? — хмурюсь.

— Ну, прости, — состроив умильную мордашку, хлопает своими зелёными глазищами. — За своё счастье надо бороться. Обиделся?

— Пф… нет, конечно, — хватаю лапками загребущими, такие очаровательные холмики мелькающие перед глазами. — Даже рад. Теперь будет железная отмазка.

— Хм… — подаётся назад. — Вот прям чувствую, что она очень железная и такая горячая-я-я, — и, принявшись мурчать, как кошечка, сползла вниз.

Ух… Ё-ё-ё!!! Вот это я понимаю «пылесос».

— Ты не отвлекайся, рассказывай, — поднимает голову и с невинным выражением мордашки, серьёзно так поясняет: — Это у меня рот занят, а ушки-то, вот они, — смешно приставляет ладошки к голове, оттопыривая ими уши.

Нет. Вот что хотите говорите, а таких девчонок, как Белка, днём с огнём не сыскать. Но продолжаю объяснять, время от времени вздрагивая и задерживая дыхание… Уж больно хорошо…

— Да я и не помню, что там происходило, так эпизодами, и то, только после того, как мне Босяк поведал, что там было.

— Твой дух-хранитель?

— Ага. Он-то всё запомнил, вот я и подумал, а может дядюшку немного замуровать в том большом ящике? Так сказать, чтоб за жизнь подумал. За поведение своё.

— Не ссорься с ним, — отрывается на мгновение от процесса. — Он же там всё-таки главный.

— Ладно, — вздыхаю. — Постараюсь, если борзеть не будет.

— Ну, ты вообще, отморозок, — вскочив, оставляет своё увлекательное занятие и бросается вперёд, и, приземлившись боком на подушку, задумчиво произносит: — А я-то дура наивная думала, что у тебя «серебряная лихорадка» началась, и ты воспылал желанием отодрать меня на холодной поверхности драгметалла, — очень трагично вздыхает. — А ты просто мстительный тип. Вот, фу, таким быть.

— Об этом, вообще-то, я тоже думал, — чешу затылок. — Только кто ж нас туда пустит?

— А у меня ключ есть, — возбуждённо шепчет мне в ухо.

— Откуда?

— У Васильева из кармана спёрла…

Вот, собственно, потому мне подполковник и подмигивал похабно перед отлётом. Ага… Утром следующего дня, пришёл такой, а мы-то сидим, чай пьём, типа не было никой «серебряной лихорадки».

Поздоровался, бросил на стол переносной жёсткий диск и эдак ехидно говорит:

— Скажите спасибо, что я заметил, как Белка спёрла ключ, а не потом спохватился. Представляете, что бы было, если бы я на складе на злоумышленников засаду поставил? Или, например, монитор, в дежурке от той камеры не отключил. Вот бы дежурная смена порадовалась.

— Только монитор, — покрасневшая Белка, с тревогой уставилась на Васильева.

— Не волнуйтесь, — подполковник усмехается, — других копий нет. Это единственная, — стучит пальцем по жёсткому диску на столе. — И верните ключ.