— Тебя там все устраивает, Каденс?

Я знала, что должна была сказать. «Более чем! Это чудесный дом. Я обожаю Уиндемир, ведь ты его построил специально для мамочки. Я хочу растить там своих детей и внуков. Ты такой замечательный, дедушка! Ты наш патриарх, и я почитаю тебя. Я так рада, что я — Синклер. Это лучшая семья в Америке!»

Не теми же словами. Но я должна была помочь маме оставить за нами дом, рассказывая дедушке, что он здесь главный, что он источник нашего счастья, и напоминая, что я была будущим этой семьи. Истинные американцы, Синклеры, увековечат себя — высокие, светлокожие, красивые и богатые — только если он позволит мне и маме остаться в Уиндемире.

Я должна была вернуть дедушке чувство контроля, когда его мир рушился после смерти бабули. Я должна была умолять и восхвалять его — словно не замечая агрессии, что крылась в его вопросе.

Мама и ее сестры зависели от дедули и его денег. Они получили лучшее образование, тысячи возможностей, тысячи связей, и все равно в конечном итоге не могут сами себя прокормить. Ни одна из них не сделала ничего полезного для мира. Ничего необходимого. Ничего храброго. Они до сих пор оставались маленькими девочками, пытающимися угодить папочке. Он был их хлебом с маслом, их молоком с медом.

— Дом слишком большой для нас, — ответила я.

Никто не проронил ни слова, когда я покинула комнату.

После ужина, мы с мамой пошли в Уиндемир и молчали всю дорогу. Как только за нами закрылась дверь, она повернулась ко мне.

— Почему ты не поддержала меня в разговоре с дедушкой? Ты хочешь потерять этот дом?

— Нам он не нужен.

— Я выбирала краску, плитки! Я повесила флаг на крыльце!

— Там пять комнат.

— Мы думали, что у нас будет большая семья. — Мамино лицо напряглось. — Но все пошло не по плану. Но это не значит, что я не заслуживаю дома!

— Миррен и остальным не помешала бы лишняя комната.

— Это мой дом! Ты же не ждешь, что я отдам его, потому что Бесс родила слишком много детей после ухода мужа. Не думаешь, что это нормально, если она украдет его у меня. Это наше место, Каденс! Нам нужно заботиться о себе.

— Да ты себя слышишь? — рявкнула я. — У тебя есть трастовый фонд!

— Какое это имеет к этому отношение?

— У некоторых нет ничего. У нас — все. Единственной, кто использовал семейный бюджет для благотворительности, была бабушка. Теперь ее нет, и все беспокоятся лишь о том, кому достанутся ее сережки, украшения и дом. Никто не пытается потратить деньги на что-то полезное. Никто не пытается сделать мир лучше!

Мама встала.

— Ты такая высокомерная! Считаешь, что понимаешь мир получше меня. Я слышала разговоры Гата. Я видела, как ты глотала каждое его слово, как мороженое с ложки. Но ты не оплачивала счета, у тебя не было семьи, имущества, и ты не видела мир. Ты понятия не имеешь, о чем толкуешь, только и можешь, что бросаться обвинениями!

— А ты разрушаешь отношения в семье, считая, что заслуживаешь самый лучший дом!

Мама подошла к ступенькам.

— Завтра ты вернешься в Клермонт. Скажешь дедушке, как тебе нравится Уиндемир. Что хочешь растить тут детей и отдыхать летом. Ты скажешь!