Как же заставить его исчезнуть? Я порылась в памяти, непрерывно кашляя от дыма. Пламя тает, угасает, ни следа не оставляет, — срифмовала я быстро, представляя, как обрушиваю на стену водопад колких голубых слов, чистых и холодных, как льдинки. Они прозрачной волной накрыли огонь, и тот яростно задрожал — будто задыхался в невидимом коконе. Я повторила стишок еще раз, увереннее, и пламя совершенно исчезло, оставив после себя лишь дымные ленты на закопченной стене. Я хотела стереть и сажу, но она даже не потускнела. Похоже, я могла избавиться от огня, но не от естественных последствий своих ошибок.
Дверь с грохотом распахнулась, и на пороге появился бледный Тирас. Он бросился ко мне, разгоняя клубы дыма рукой, и до боли сжал мои плечи.
— Ты решила себя убить?! Или устроить диверсию? Тут, знаешь ли, далеко лететь, даже для жаворонка.
Комната наполнилась слугами, и меня, взъерошенную и перепуганную, поспешно вытолкали в коридор. Король схватил меня за руку и потащил в другие покои — соседние с его собственными, рыча на ходу, что я не могла выдумать способа самоубийства глупее.
Я вцепилась в подлокотники кресла, куда он меня швырнул, и сердито ощерилась. Ты осел! Не знаю, почему я мысленно заорала именно это — видимо, «осел» было похоже на «Тирас», и одно слово зацепилось у меня в голове за другое.
— Ты назвала меня ослом? — переспросил он недоверчиво.
Я распахнула глаза. Ну, выглядишь ты как бог, но ведешь себя как огр.
— Огр? — В его голосе слышалось потрясение. — Бог?
Я вскочила на ноги, и кресло со скрипом проехалось по полу. Сперва свеча. Теперь король. Прекрати это немедленно.
Тирас смотрел на меня такими же круглыми глазами. Затем медленно приблизился.
— Прекратить что? — прошептал он, не отрывая взгляда от моих губ.
Это невозможно. Он кивнул, соглашаясь, и тут же потряс головой, будто хотел стряхнуть наваждение.
— Сделай так еще раз, — приказал он.
Настала моя очередь мотать головой.
— Сделай, — повторил он настойчиво.
Я упала обратно в кресло: ноги меня не держали.
— Ларк, — требовательно позвал король, по-прежнему глядя на мой рот.
Я сама не понимала, что творю. Но покорно направила к нему слово — так же, как частенько проделывала с Буджуни. Это было случайное слово, первое, которое пришло мне на ум. Поцелуй.
— Поцелуй? — выдохнул король.
У меня заполыхало лицо, и я торопливо спрятала его в ладонях. Хватит пялиться мне в рот.
— Я пялюсь тебе в рот, потому что не понимаю, что происходит. Я тебя слышу, но ты ничего не говоришь.
В голосе короля звучало искреннее изумление. Нагнувшись, он уперся одной рукой в подлокотник кресла, отрезая мне путь к побегу, а пальцами другой приподнял подбородок, чтобы заглянуть в глаза.