Из того, что говорилось в те дни, ясно: ни у кого не было подлинно революционных планов. Люди на баррикадах были простыми рабочими, членами СНТ, кое-кто был и из УГТ, никто из них не собирался свергать правительство, они просто противостояли тому, что считали – правильно или неправильно – нападением жандармов. Их действия носили преимущественно оборонительный характер, и я сомневаюсь, можно ли такое назвать восстанием, как делали почти все иностранные газеты. Восстание предполагает агрессивные действия и тщательно подготовленный план. Скорее уж это был мятеж, пролилось много крови: у обеих сторон было оружие и желание применить его на деле.
Но какие были намерения у каждой из сторон? Если у анархистов не было цели совершить coup d’état, то, может, она была у коммунистов – не планировали ли они одним ударом выбить власть у СНТ?
Лично я в это не верю, хотя некоторые вещи настораживают. Показательно, что нечто подобное (захват телефонной станции вооруженными жандармами с ведома властей Барселоны) произошло в Таррагоне двумя днями позже. И в самой Барселоне нападение на телефонную станцию не было изолированным актом. В разных районах города отряды жандармов и сторонников ПСУК захватывали здания в стратегически важных пунктах, если не до начала боев, то с удивительной поспешностью. Нужно помнить, что все это происходило в Испании – не в Англии. У Барселоны долгая история уличных боев. В таких местах все вспыхивает моментально, группировки наготове, все хорошо знают улицы города, и потому, когда начинается стрельба, занимают свои места как по сигналу тревоги. Вероятно, люди, ответственные за нападение на телефонную станцию, ожидали беспорядков – но не в таком масштабе – и были готовы с ними справиться. Но из этого не вытекает, что планировалась генеральная атака на СНТ. Я не верю, что какая-либо из сторон готовилась к тяжелым боям по двум причинам.
1. Никто не вводил в Барселону войска заранее. Бои шли между теми, кто тогда находился в городе, – гражданскими и полицией.
2. Почти сразу ощутился недостаток продовольствия. Кто служил в Испании, знает: единственное, что испанцы делают хорошо в военное время, – это досыта кормят армию. Невероятно, чтобы, готовясь к неделе или двум уличных боев и всеобщей забастовке, ни одна из сторон не запаслась продовольствием.
И наконец – кто был прав и кто виноват в этой истории?
В иностранной антифашистской прессе была поднята большая шумиха, но, как обычно, была выслушана только одна сторона. В результате бои в Барселоне представили как восстание вероломных анархистов и троцкистов, «всадивших нож в спину испанскому правительству», и так далее в том же духе. Но все было не так просто. Конечно, когда идет война со смертельным врагом, надо избегать ссор и соперничества в своем лагере, но стоит помнить, что для ссоры нужны двое, и люди не начинают строить баррикады, пока не видят того, что принимают за провокацию.
Начало волнениям действительно положил приказ правительства о сдаче оружия анархистами. В английской прессе это прозвучало так: Арагонский фронт отчаянно нуждался в оружии, но анархисты повели себя не патриотично и не сдали оружие. Такое заявление говорило о полной неосведомленности в испанских делах. Все знали, что анархисты и ПСУК запаслись оружием, и, когда в Барселоне разгорелись бои, стало ясно: оружия у каждой стороны много. Анархисты не сомневались: даже если они сдадут оружие, ПСУК, главная политическая сила Каталонии, оставит свои запасы при себе, что и произошло, когда бои отгремели. А тем временем «стоящие вне политики» жандармы разгуливали по улицам с изрядным количеством оружия, которое пригодилось бы на фронте, но держалось в тылу. А подспудно тлели непримиримые противоречия между коммунистами и анархистами, которые рано или поздно обязательно должны были вспыхнуть. С начала войны испанская коммунистическая партия значительно увеличилась в числе и стала, по сути, основной политической силой в стране. Кроме того, в Испанию приехали тысячи коммунистов из других стран, многие из которых открыто говорили о намерении «покончить» с анархизмом после победы над Франко. В таких условиях трудно было ожидать, что анархисты сдадут оружие, завоеванное ими летом 1936 года.