– А что еще он писал? – спросила жена агента. Рассказ все больше и больше завораживал ее. Она наклонилась вперед, перегнувшись через собственный немалых размеров живот в позе, напомнившей жене писателя щенка Снупи[53], влезшего на свою будку и изображающего горного орла.

– На этот раз всего две строчки про рассказ. Мол, вся заслуга принадлежит форниту… и мне. Идея с колбасой, мол, просто великолепна. Ракне от нее в полном восторге, и как следствие…

– Ракне? – переспросил писатель.

– Это имя форнита, – ответил редактор. – Ракне. И как следствие, Ракне серьезно помог ему с доработкой рассказа. А все остальное в письме – настоящий параноидальный бред. Вы такого в жизни никогда не видели.

– Рег и Ракне – союз, заключенный на небесах, – произнесла жена писателя, нервно хихикнув.

– Вовсе нет, – сказал редактор. – У них сложились чисто рабочие отношения. Ракне был мужского пола.

– Ладно, расскажи нам, что было дальше в письме.

– Это письмо я наизусть не помню. Для вас же, может быть, лучше. Даже ненормальность начинает через некоторое время утомлять. Рег писал, что их молочник из ЦРУ. Почтальон – из ФБР: Рег видел у него в сумке с газетами револьвер с глушителем. Люди в соседнем доме просто какие-то шпионы: у них фургон с аппаратурой для слежки. В угловой магазин за продуктами он больше ходить не осмеливается, потому что его хозяин – андроид. Он, мол, и раньше это подозревал, но теперь совсем уверен. Рег заметил перекрещивающиеся провода у него на черепе под кожей в том месте, где хозяин начал лысеть. А засоренность дома радием в последнее время значительно повысилась: по ночам он замечал в комнатах слабое зеленоватое свечение.

Письмо его заканчивалось следующими строками: «Я надеюсь, Генри, Вы напишете мне и расскажете о Вашем (и Вашего форнита) положении относительно врагов. Уверен, что контакт с Вами – это явление весьма не случайное. Я бы сказал, что это спасательный круг, посланный (Богом? провидением? судьбой? любое слово на Ваш выбор) в самый последний момент. Человек не может в одиночку долго сопротивляться тысяче врагов. И обнаружить наконец, что ты не один… Видимо, я не сильно преувеличу, если скажу, что общность происходящего с нами – это единственное, что спасает меня от полного краха. Думаю, не сильно. Мне нужно знать, преследуют ли враги Вашего форнита так же, как моего? Если да, то как Вы с ними боретесь? Если нет – то, как Вы думаете, почему? Повторяю, мне очень нужно это знать».

Письмо было подписано закорючкой с девизом «Fornit Some Fornus», потом следовал постскриптум в одно предложение. Одно, но совершенно убийственное. «Иногда я сомневаюсь в своей жене».

Я прочел письмо три раза подряд и по ходу дела уговорил целую бутылку «Блэк велвет»[54]. Потом начал раздумывать, что ему ответить. Я не сомневался, что передо мной «крик тонущего о помощи». Какое-то время работа над рассказом держала его на поверхности, но теперь она завершилась. Теперь целостность его рассудка зависела от меня. Что было совершенно логично, поскольку я сам навлек на себя эту заботу.