— Я знала, — продолжала она, — знала, что ему предстоит стать королем. И когда я встретилась с тобой, то сразу поняла: именно ты предназначена для того, чтобы родить ему сына. — Она вперила в меня напряженный взгляд. — Вот почему я была так строга с тобой, вот почему так рассердилась, увидев, что ты отклоняешься от предначертанного тебе пути. Мне было невыносимо больно, когда ты, упав столь низко, отреклась от своей высокой судьбы и своего истинного призвания.

— Вы полагаете, что у меня есть призвание? — прошептала я, потрясенная невероятной убедительностью ее речей.

— Ты призвана стать матерью следующего короля Англии, — провозгласила она. — Короля Алой и Белой розы, и эта роза будет наконец лишена шипов. У тебя родится сын, и мы назовем его Артур Английский. — Она взяла меня за руки. — Такова твоя судьба, дочь моя, и я помогу тебе ее исполнить.

— Артур? — с изумлением повторила я. Именно Артуром мы с Ричардом хотели назвать сына, которого я должна была ему родить.

— Да, я мечтаю назвать его Артуром, — сказала леди Маргарет.

И мы с Ричардом тоже мечтали об этом. И когда миледи взяла меня за руки, я не отняла их у нее, я позволила ей это, а она с искренним волнением сказала:

— Господь свел нас вместе, Господь привел тебя ко мне, и ты родишь мне внука. Ты принесешь в Англию мир, ты сама станешь воплощением этого мира; ты положишь конец этой бесконечной «войне кузенов»,[20] Элизабет; ты станешь миротворицей, и сам Господь назовет тебя благословенной!

И я, потрясенная ее способностью к предвидению, позволила ей и дальше сжимать мои руки, чувствуя, что невольно соглашаюсь с нею.

Я так и не рассказала матери об этом разговоре с миледи. Мать только удивленно поднимала бровь, наталкиваясь на мою скрытность, но расспрашивать меня не пыталась.

— Во всяком случае, миледи ведь не сказала ничего, свидетельствующего о том, что она изменила свое отношение к вашей помолвке? — спросила она.

— Напротив, она заверила меня, что свадьба непременно состоится. Причем в ближайшее время. И обещала стать моим другом.

И мать, скрывая улыбку, заметила:

— Как это мило, что миледи оказывает тебе такую поддержку.

Теперь мы уже с некоторой уверенностью ждали, что в скором времени нас пригласят на коронацию и предложат отправиться в королевскую гардеробную, чтобы мы могли подобрать себе соответствующие туалеты. Сесили особенно отчаянно туда стремилась; ей хотелось заполучить новые платья и во всем великолепии показаться при дворе. Ведь теперь все мы, пять принцесс Йоркских — после отмены Генрихом парламентского акта, согласно которому мы были названы бастардами, а брак наших родителей определен как «отвратительный пример двоеженства», — снова обрели полное право носить мех горностая и корону. И коронация Генриха должна была впервые после долгого перерыва и смерти Ричарда дать нам возможность вновь предстать перед светом в нашем истинном, горделивом обличье.

Я была уверена, что все мы должны непременно присутствовать на коронации, однако никаких приглашений мы так и не получали. Мне казалось, что Генриху захочется, чтобы его будущая жена видела, как на голову ему возлагают корону, как он берет в руки скипетр. Даже если он и не горит желанием как следует рассмотреть свою невесту, думала я, ему, наверное, будет приятно продемонстрировать свою победу над ближайшими родственниками поверженного им короля. Нет, он наверняка захочет, чтобы я видела момент его наивысшей славы!