Курящий «птенчик» покосился на преподавателя снизу вверх.

– Можете убрать сигналку, – буркнул он зло, протянул руку.

– Обязательно, – едко ответил Тротт и не двинулся с места. Скривился, сжал зубы. – Алекс…

– Сейчас, – успокаивающе сказал ректор и открыл Зеркало.

В университете первокурсников разместили в большом лекционном зале, и куратор прошелся по отставшим у могильника и закатившим истерику – оказывается, не на одну Алину напал ступор, да и девичьи всхлипы до сих пор слышались со всех сторон, – жестко пояснил, что непредвиденные происшествия случаются, вплоть до гибели студентов, и что магия в принципе опасна. И если кто-то понял, что не готов, то лучше освободить место и идти в немагическое заведение. Потому как с шестого курса у них начнется боевая практика, на которой случиться может всё что угодно, несмотря на все меры безопасности.

Удивительным образом суровый выговор подействовал, как лучшее успокоительное, и первокурсники ушли заедать стресс в столовую и обсуждать увиденное, а после разбрелись по парам – занятия никто не отменял.

Алина дергалась весь остаток учебного дня. От переживаний разболелась голова. Каждую перемену она звонила Матвею – трубку никто не брал. Ректора в университете не было, куратор, к которому она подошла в конце дня, поглядел на нее сочувственно и сказал, что информацию озвучат только завтра, когда разберутся, что произошло. И добавил, что старшекурсников перевели в амбулаторию отделения МагКонтроля: лечат пострадавших и опрашивают как свидетелей появления высшей нежити. Погибших среди студентов нет, есть раненые. А ей, Богуславской, будет очень трудно, если она не научится мгновенно реагировать на приказы и справляться со слабостью, потому что иначе военную кафедру она не пройдет. То, что однокурсники вернулись за ней, им в плюс, а ей в минус, так как в реальной боевой обстановке она своим неумением справляться со страхом могла бы привести к гибели группы.

Алина обиделась, буркнула, что справится, и ушла жаловаться каменам. За Матвея было страшно: неужели это на него обрушился удар ототона, и насколько серьезно он должен быть ранен?

Каменные морды охали, переспрашивали, ругали куратора, обидевшего маленькую козочку, и так трогательно переживали за нее, что на душе посветлело.

Но после пар Алина попросила водителя высадить ее у Королевского лазарета. Вдруг Матвея отвезли туда?

Однако дежурная медсестра сказала, что пострадавших сегодня не поступало, в палатах только те, кто не выписан с прошлой пятницы. И, с материнским умилением глядя на расстроенное высочество с косичками, добавила, понизив голос, что из ее знакомых одного готовят к завтрашней выписке, а вот второй из палаты пропал с утра, переполошив персонал. Но вернулся в сопровождении ректора Свидерского, которому самому не мешало бы остаться на укрепляющие процедуры до конца недели, и теперь пропажа лежит под капельницей и ведет себя совершенно несносно.

– Видала я трудных пациентов, – добавила словоохотливая женщина, – но этот уж ни в какие рамки.

Через минуту Алина остановилась у двери в палату Тротта, приоткрыла ее тихонько, посмотрела: инляндец лежал, закрыв глаза. То ли спал, то ли ненавидел весь мир. Она потопталась на пороге, вздохнула чуть слышно. Про Матвея очень нужно узнать, но разговаривать с желчным магом ой как неохота. Так и не решившись, повернулась, чтобы уйти.