– Я касаюсь тебя! – напомнил он.

– Но я не знала насчет языка, – нервно пробормотала она.

– Я не причиню тебе боли, плутовка. Позволь мне делать с тобой все, что захочется. Ты знала, что так будет, когда ехала сюда. И разве пришла не для того, чтобы отдаться мне?

– Да... только я понятия не имела... – пробормотала она.

– Правильно, если ты действительно девственна, как утверждаешь, но сам я не буду уверен, пока не возьму твою невинность, – пробормотал он, снова касаясь ее языком.

Синара закрыла глаза и отдалась поразительным ощущениям, одновременно пугавшим ее и возбуждавшим. Наконец, он добрался до особенно чувствительного бугорка. Голова Синары лихорадочно металась по столу. Она стонала, всхлипывала, потрясенная творившимся с ней чудом.

Граф усмехнулся. Розовые складки были уже залиты ее жемчужными соками. Изумленное лицо девушки сказало ему больше любых слов. Он встал и поднял ее выше, так что теперь она вся уместилась на столе, а сам, присев на корточки, продолжал гладить шелковистые бедра, поражаясь их белизне над черным шелком чулок с усыпанными жемчугом подвязками.

– Ты надела это для меня? – спросил он, потрогав чулки.

Ее сердце бешено билось. Тело словно жило собственной жизнью, и все же она еще оставалась девственной.

– Я одеваюсь для себя, Уикиднесс! – гордо бросила она.

– Мне нравится, что ты не стыдишься своей наготы. У тебя просто возмутительно красивое тело, Синара.

Девушка покраснела, но не отвела взгляда.

– Когда ты возьмешь меня? – прямо спросила она.

– Любовные игры – вещь не такая простая, как ты воображаешь.

– Ну да, вроде той, когда ты слизывал клубнику со сливками с моего голого тела, – съязвила она.

– Да, – согласился он. – Девственница должна бы сильнее нервничать, когда впервые ложится с мужчиной. Я всего лишь пытался унять твои страхи, плутовка. Так ты хочешь, чтобы я поскорее тобой овладел?

Богу известно, как его самого измучило желание! Почему он так осторожен и нежен с ней? Его древко тверже железа! Он жаждал вонзиться в нее как можно глубже и заставить вопить от наслаждения.

Синара молча протянула руку, и пальцы обвились вокруг восставшего любовного копья. Она стиснула его, поражаясь толщине и длине.

– Хочу, – призналась она. – Я люблю тебя, Гарри, и не делаю из этого тайны. Мне не стоило приезжать, но я мечтаю, чтобы наши тела соединились. Чтобы мы стали единым целым.

Она серьезно смотрела на него, и от этого взгляда и тепла ее руки голова Гарри закружилась, а сознание помутилось.

– Отпусти меня, плутовка, – проворчал он. – Я ничего не смогу сделать, пока ты держишь меня в плену.

– Я твоя, дорогой Уикиднесс, – заверила она, и тонкие пальцы разжались. Она обвила руками его шею и притянула к истосковавшимся губам. Гарри, застонав, стал ее целовать. Иисусе, что же так влечет и возбуждает его в ней?

«Ты ее любишь», – услышал он голос своей души, но молча покачал головой, отрицая истину, и постарался выбросить из головы все мысли, когда она стала дразнить его своим маленьким язычком, облизывая его лицо горло и грудь. Он вынудил ее лечь и принялся целовать прекрасные круглые груди, ощущая вкус сосков. Вкус сливок и масла гардении. Его зубы чуть царапали кожу, и она укусила его за плечо. Оба тяжело, затрудненно дышали. Страсть вырвалась из узды и захлестнула обоих.