— Не ломайте голову. Я сказал вам правду. Нам нужны вы.

— Урожай, что ли, с полей убирать по разнарядке, чтобы более ценных работников с рабочих мест не срывать?

Он только вздохнул в ответ.

— Ладно, давайте вскрывать карты.

Дальше он мне рассказал такое, что у меня уши в трубочку сворачиваться стали в знак протеста. Он рассказал мне все!

Вначале о понятном. О заговоре. О планах покушения. Об учебном лагере. О неудавшейся Акции. Он знал такие детали, о каких я даже не ведал. Впрочем, это меня не удивило. На то он и заговорщик, чтобы знать о заговоре все.

Но он рассказал о том, о чем не мог знать в принципе!

Он рассказал о Конторе, о которой в стране были осведомлены всего несколько человек! Он рассказал о расслоении внутри Конторы, о чем не догадывался даже я, ее непосредственный работник!! Он рассказал о гибели в метро моего Куратора. И о Кураторе Куратора (!), вышедшем на меня впоследствии.

Боюсь, он мог рассказать и о самом главном начальнике Конторы, если бы я его попросил! Только я просить не стал. Страшно. Такие сведения в голову запускать, все равно что серебряный рубль в медную копилку вталкивать. Лопнет копилка. Рассыплется на куски. Ну его.

Меньше знаешь — дольше живешь. Хоть даже лишний час.

Он действительно знал больше меня. Даже в той сфере, в которой я знал много больше других.

Он не лгал.

И я начал догадываться. Я начал постигать истину, которую, если говорить честно, мне бы постигать не хотелось.

Я задал ему вопрос. Один. Но самый главный для меня.

Он на него ответил! Исчерпывающе.

На этот вопрос мог ответить только человек, который читал мой рапорт. И больше никто.

Он читал мой рапорт!

Он читал рапорт, который я из рук в руки вручил Президенту!

Дальше была безнадежность! Дальше я мог только капитулировать.

— Что я должен делать?

— Служить нам и вместе с нами.

— Как?

— Честно.

Больше он не сказал ни слова.

— Думайте. Я приду завтра.

Я думал всю ночь. И не придумал ничего. Они были сильнее по всем пунктам. Вкруговую. Я попал в положение хорошо натасканной собаки, которую судьба вывела вдруг против тигра. Да, я умел лаять, наскакивать, рвать глотки. Я умел много больше других собак. Но я не умел побеждать в схватке с тигром! У нас были разные весовые категории. Единственное, что я мог, — это укусить полосатого великана за хвост и мгновенно погибнуть под ударом могучей лапы.

Лезть в подобную не сулящую ни славы, ни победы драку — себя не уважать. Я не сторонник колочения лбом по броне танка. Если, конечно, тот лоб не бронебойный. Я привык бросаться в драки, которые обещают хотя бы один шанс на победу из ста. Хотя бы полшанса. И еще я бросаюсь в драку, когда за моей спиной кто-то стоит. В этот раз за моей спиной была пустота.

Мне действительно некуда было бежать. И незачем. Президент предал меня. Он получил то, что желал, и отдал переставшую ему быть нужной пешку. Я не прошел в ферзи. Хотя и дошел до последнего ряда клеток. Меня просто сбросили с доски щелчком пальца.

Идейная борьба кончена. Идейная борьба оказалась фикцией. Мне некому больше служить. Мне бы теперь только жизнь спасти. Если ее еще имеет смысл спасать.