— В таком случае вы легко простите встревоженному старику вполне уместную настойчивость… — Он слегка развел руками, глядя на Мазура взором невинного ребенка — светлым, чистым, искренним. — Тем более что инициатор вовсе не я, я был вынужден уступить нажиму смежных инстанций… Короче говоря, дон Влад, главное управление полиции предъявило мне форменный ультиматум. Они хотят, чтобы я отправил с вами какого-то сержанта полиции. По их уверениям, опытный и гибкий сотрудник, бывавший в диких лесах, в серьезных переделках… Разумеется, финансировать его участие в экспедиции вам не понадобится, управление оплатит все расходы… У вас нет возражений против этого их сержанта Лопеса?
Его незамутненный взор излучал радушие и доброту, а сильная ладонь лежала на только что подписанной бумаге. Так, словно в любую секунду была готова смять ее в комок. Все было ясно, как день. Или — или. «Ладно, — подумал Мазур, выругавшись про себя. — Как-нибудь управимся с этим Лопесом, не столь уж и велико препятствие…»
— Помилуйте, почему у меня должны быть возражения? — пожал он плечами со столь же искренним видом. — Мы у вас в гостях, мне понятно ваше беспокойство, участие этого вашего сержанта, я думаю, в чем-то даже облегчит работу…
— Полицейского сержанта, не нашего, — вежливо поправил дон Себастьяно. — Наше министерство не располагает собственными полицейскими либо военными, если не считать вооруженных сотрудников лесной охраны, но это совсем другое… Мы — насквозь мирная организация. Что, увы, не избавляет нас от… некоторых треволнений. Вот, не угодно ли посмотреть?
Он с молодой легкостью поднялся, подошел к стене. Там висело с полдюжины импозантно выглядевших бумаг в застекленных рамках — то ли типографская имитация старинного шрифта, то ли в самом деле написано вручную, тисненые золотые разводы, солидные печати. Видимо, дипломы, а может, и указы о награждениях — там же красуется рамочка с полудюжиной орденов.
Однако Авила снял самую невзрачную рамку, неизвестно как туда попавшую, — обычный лист писчей бумаги со смазанной эмблемой наверху — нечто вроде перекрещенных мачете и автомата и несколькими строчками от руки, несколько размашистых подписей, алая неразборчивая печать.
— Вот, не угодно ли полюбоваться? — Авила положил рамочку перед Мазуром. — Смертный приговор от имени «Капак Юпанки», по всей форме вынесенный вашему покорному слуге. Подписано сеньоритой Викторией Барриос и двумя ее, с позволения сказать, генералами.
Судя по лицу Кацубы, бегло прочитавшего документ, все так и обстояло. «Крепкий старик, — не без уважения подумал Мазур. — Его, конечно, должны после такого охранять, но это не снижает риска. Держит на стене, молоток…»
— Простите, но за что? — спросил он, и в самом деле недоумевая. — Ваше мирное министерство…
— История проста. Месяцев семь назад я получил от сих господ пространный ультиматум с требованием в сжатые сроки самым кардинальным образом реконструировать заповедник. Откровенно признаться, он существует более на бумаге. Господа из «Юпанки» требовали провести комплекс крупных мероприятий — природоохранные зоны, биосферные исследования, разветвленная сеть патрульных и так далее и тому подобное… Признаюсь, план довольно толковый, однако, во-первых, в ведении моего министерства — не более тридцати процентов затронутых вопросов, во-вторых, сумма, в которую должны вылиться расходы, немного превышает четыре годовых бюджета республики… Примерно так я и прокомментировал по телевидению данный ультиматум. Тогда получил это — отчего-то только я один. Я не считаю, что должен был оказаться в