– Торт, – призадумался Родька, стоявший рядом со мной. – Торт – это хорошо. Хозяин, устали ведь люди, с другой-то стороны? Да и слава о нашем доме худая пойдет, коли не пустим гостей на порог.

Вот и доверяй этому обжоре. Как про торт услышал, так сразу точку зрения и изменил.

– Заходите, – я открыл засов. – Что с вами сделаешь. Но я предупредил по поводу разрухи.

– Мохнатик! – кинулась к Родьке Мезенцева, подхватила его на руки и закружилась. – Ты по мне скучал, да? А я-то по тебе как! Ты же рад меня снова видеть?

Родька оторопело хлопал глазами, от удивления забыв даже заорать во весь голос. Такого он точно не ожидал.

– Она перешла на какие-то препараты? Синенькие таблеточки, красненькие таблеточки? – тихонько спросил я у Нифонтова, вынимающего из машины пакет с продуктами. – Просто она меня толком ни разу за пять минут не обругала. И вообще выглядит непривычно адекватной.

– Весна, – туманно объяснил мне Николай. – В это время всякая тварь жизни радуется.

– Соскучился, соскучился, – наконец отмер Родька. – Вот радость-то, что ты приехала! Как раз накануне тебя с хозяином вспоминали.

– И чего? – перестала кружиться Женька, но слугу моего не отпустила. – В какой связи вспоминали?

– Так май же! – объяснил ей Родька, суча ногами. – Река от сна проснулась. Самое время тебе у русалок попросить немножко воды из донных ключей. Ежели девица той водой трижды три дня на рассвете лицо умывать станет, так ее ни женские хвори, ни морщины до следующей весны тревожить не станут. Обычной бабе русалки ту воду сроду не дадут, но ты с хозяином моим того… Этого… Вот. А они, русалки местные, с ним в дружбе, могут баклажку и набрать. Так что вовремя ты, рыжая. Пошли вечером на речку. Тут недалеко, я покажу.

Интересно, а насчет воды из донных ключей он придумал, или на самом деле такая есть? Если да, то я и сам бы от пары-тройки литров не отказался. Не для себя, конечно. Меня женские хвори не тревожат и морщины не волнуют.

– Какой-то ты больно добрый стал, – тряхнула Женька Родьку. – С чего бы?

– А куда деваться? – печально вздохнул слуга и почесал за ухом. – Ежели хозяин тебя выбрал, мое дело признать новую хозяйку. Не по чину мне с ним спорить. Вот и выходит, что лучше уж ты будешь здоровой и красивой, чем хворой да старой. Перед обчеством не стыдно будет тобой похвастаться.

– Врет? – повернула ко мне голову Мезенцева. – Да?

Родька извернулся, вырвался из ее рук и убежал в дом, как видно, подозревая, что я могу и раскрыть его коварный план. Женька мигом поспешила за ним.

– Не стоит ей вечером на реку ходить, – рассмеялся Николай, посмотрев им вслед. – Верно?

– Есть такое, – уклончиво ответил я. – Хотя все относительно. Это же Женька, от нее все живое и мертвое в стороны разбегается. Чего приехали-то?

– Так телефон у тебя отключен, а поговорить надо. – Николай всунул мне руки коробку с тортом. – Но сначала давай перекусим. Скажи своему непоседе, пусть самовар раскочегарит. Я еще с прошлого раза помню, насколько чаек у тебя вкусен был.

Все-таки такие вещи, как попыхивающий дымком самовар, создают уют. Даже сейчас, на разоренном ремонтом дворе, среди куч стройматериалов, нам было крайне комфортно. Покоя добавлял и спустившийся на Землю вечер, теплый и ясный. Антип – и тот к нам присоединился, он швыркал чай из блюдечка, покусывая кусок сахара, и время от времени недоверчиво тыкал заскорузлым пальцем в выданный ему кусок кремового торта, пытаясь понять, что это за еда такая. Тот факт, что Родька, в одну мохнатую рожу уже умявший треть кондитерского изделия, был безмятежно счастлив, его ни в чем не убедил.