Нет, что-то подсказывало Марише: вряд ли Лидия загуляла с любовником. Не такой был характер у этой женщины, чтобы ради мужчины бросить все и очертя голову ринуться в омут любовной страсти.

И Мариша уставилась на последний из имеющихся у нее телефонных номеров. Ну, либо пан, либо пропал. Пока что Марише не везло, но она возлагала на этот номер большие надежды.

Пока Мариша тыкала по кнопочкам телефона, азартно хрустела орешками и думала, выгорит у нее это дельце или нет, в школьном гардеробе интересные события развивались…

Серафима Никитична – дама, ответственная за порядок в гардеробе, сидела на своем стуле и читала газету. Она от души наслаждалась временным затишьем, которое взрывалось на переменах криками, свистом и беготней. Всю эту свистопляску Серафима Никитична наблюдала изо дня в день на протяжении вот уже почти пятнадцати лет. И она знала, пока есть возможность отдышаться, надо ею воспользоваться. Скоро опять перемена, и тогда Серафиме Никитичне придется попотеть, чтобы заставить сорванцов вести себя более-менее прилично в стенах школы.

Елена Николаевна стояла в таких случаях на воротах в сам гардероб, своей впалой старческой грудью защищая подступы к нему и не позволяя ребятишкам заскакивать туда больше чем по шесть человек. Именно эта порция была определена ею раз и навсегда и изменению не подлежала. За большим количеством школьников пожилой женщине было просто не уследить. Дети были такими проворными, что у бедной складывалось впечатление, что она запустила в гардероб не шесть, а все шестнадцать человек. Она зачастую справлялась из последних сил.

И совсем не завидовала Серафиме Никитичне, которой приходилось контролировать все остальное пространство. А та для своих шестидесяти пяти годочков справлялась с работой неплохо. Дети побаивались ее громкого голоса, и если по школьным лестницам, находящимся вне досягаемости Серафимы Никитичны, они носились сломя голову, то в гардеробе старались умерить шаг до вполне пристойного.

Эти две уважаемые пожилые дамы и были оплотом школьной дисциплины. Вовсе не директор и не завуч, как можно было подумать. Именно этих дам первыми видели дети, входя утром в школу. И их же дети видели после занятий, уходя из школы домой. Это был волшебный миг для Серафимы Никитичны и Елены Николаевны, когда последний ученик покидал здание, а значит, и им тоже можно было отчаливать.

Они бы ни за что не признались, но с каждым прожитым годом вставать по утрам им становилось все трудней, но они не сдавались. И будучи в прошлом активистками и комсомолками, точно знали, что человек жив только до тех пор, пока он кому-то нужен. А потому изо дня в день продолжали приходить на службу, твердо уверенные, что без них в школе все просто развалится, а эти дети снесут стены и вынесут крышу.

Проглядывая рекламу чудодейственных пилюль, Серафима Никитична краем глаза засекла слева от себя какое-то движение. Взглянула и оторопела. Там продвигался первоклассник. И не просто продвигался, а, воспользовавшись отсутствием Елены Николаевны, которая отлучилась со своего боевого поста, нахально взял с вешалки свою куртку со сменкой и теперь уже переобувался.