Держась в тени живой изгороди, Огнегрив с Пепелицей добрались до Гремящей Тропы и прилегли на ее краю. Мимо с ревом неслись чудовища, поднимая ветер, от которого шевелилась шерсть на кошачьих спинах. От едкого смрада слезы наворачивались на глаза, а ноздри горели, словно обожженные.

Пепелица устроилась рядом с Огнегривом и пристально уставилась на дорогу, ожидая, когда расстояние между чудовищами увеличится настолько, что они смогут перейти на другую сторону. Огнегрив прекрасно чувствовал ее тревогу. Когда-то давно, когда Пепелица была ученицей Огнегрива, рычащее чудовище напало на нее на самом краю Гремящей Тропы, и с тех пор задняя лапка кошки навсегда осталась изувеченной.

– Пойдем вместе, – решил Огнегрив. Он до сих пор не мог простить себе того давнего несчастья. – Когда будешь готова, тогда и пойдем. Не торопись.

Пепелица едва заметно кивнула, не отрывая глаз от дороги. Огнегрив видел, что она не на шутку напугана, но не хочет показывать своего страха. Когда мимо них пронеслось очередное ярко размалеванное чудовище, Пепелица решительно крикнула:

– Вперед! – и быстро захромала по твердой черной дороге. Огнегрив пошел рядом. Ему потребовалось немалое мужество, чтобы заставить себя не ускорить шаг. Сердце его колотилось, как бешеное, каждая клеточка тела требовала бежать без оглядки к спасительному краю Гремящей Тропы. Вдалеке послышался приближающийся рев, но, прежде чем чудовище успело напасть на котов, они благополучно скатились с дороги под живую изгородь.

Пепелица прерывисто вздохнула и опустилась на землю.

– Слава Звездному племени, это уже позади! Огнегрив кивнул, хотя оба прекрасно знали, что им предстоит и обратный путь. Солнце тем временем начало едва заметно опускаться. Огнегрив плохо знал земли, лежащие за Гремящей Тропой, поэтому с опаской двинулся в сторону Высоких Скал. Вокруг царила безмятежная тишина, нарушаемая лишь шорохом мелкой дичи, копошащейся в траве. Сглотнув голодную слюну, Огнегрив в который раз горько пожалел о том, что обычай не позволяет ему остановиться и всласть поохотиться.

Когда они с Пепелицей наконец добрались до последней вершины, солнце опустилось еще ниже. Тени стали длиннее, холодок потянулся по земле. Запрокинув голову, Огнегрив увидел над выступом скалы большое отверстие, похожее на распахнутую пасть.

– Мы достигли Материнского Истока, – пояснила Пепелица. – Давай немного передохнем. Растянувшись на гладкой скале, они молча смотрели, как гаснет вечернее небо и как, одна за другой, вспыхивают в синеве звезды Серебряного Пояса. Яркая луна озарила скалы своим холодным, призрачным сиянием.

– Пора, – сказала Пепелица. Вихрь сомнений вновь поднялся в душе Огнегрива, и он испугался, что лапы откажутся повиноваться ему. Кое-как он поднялся и побрел вперед, почти не чувствуя уколов острых камней, впивающихся в нежные подушечки на его лапах. Он остановился под высоким сводом, который все лесные племена называли Материнским Истоком.

За черным входом ждала тьма. Огнегрив еще с прошлого раза помнил, что зрение напрягать бесполезно – во всей пещере царила непроглядная ночь. Он невольно замешкался у входа, и Пепелица решительно шагнула вперед.