А затем, в который раз наплевав на американскую холодность и пассивную эмоциональность, я закрыла лицо ладонями и дала волю своим чувствам. Кто-то потянул меня за руку, и я увидела рядом с собой Джека, который пытался меня успокоить.

— Ника, никогда бы не подумал, что ты способна плакать, — растерянно говорил он и вытирал мои слезинки.

— Да что я, железная, что ли…

— Я думал, что ты железная.

Но меня невозможно было успокоить. Я жалела сама себя и плакала все горше и горше. Я вспоминала Москву, Ленинский проспект. Как мы вместе ехали на одной машине. Я в бальном платье, похожая на Золушку. Как Майкл пообещал сделать меня королевой… Мы ехали по ночному уютному и широкому проспекту, и было слышно, как колеса шуршат по асфальту. Несмотря на то что у меня тогда было много проблем, я ощущала какое-то внутреннее спокойствие, смотрела в окно, впитывала ночные запахи и смотрела на проплывающие мимо московские картинки… И вот теперь эта Золушка стала королевой. Она — владелица огромной бизнес-империи. У нее черная шляпа за триста долларов и черный костюм за две тысячи все тех же «зеленых»… Но в душе этой королевы только пустота и чувство ненависти к тому, кто покалечил всю ее жизнь. Я знаю, что очень скоро нанесу ему решительный удар. И я уверена, что он будет последней каплей моих страданий и я наконец освобожусь от своего прошлого.

Смерть Майкла подействовала на меня сильнее, чем я думала. Он был тем человеком, с которым я бы действительно смогла прожить вечно, пока смерть не разлучила бы нас. Он дал мне то, что редко дают нам наши мужчины, заставляя страдать наших женщин. Он дал мне полную свободу и никогда не опускался до глупой, разрушающей семейную жизнь ревности. Он был очень хорошим, добрым, любящим и заботливым человеком. Мне очень жаль, что я вышла за Майкла не по любви, а от безысходности. Тогда я еще не знала, как буду дорожить этим человеком.

Зайдя на порог своего дома, я кинула на пол свою шляпу, посмотрела на уже пустую, никому не нужную инвалидную коляску и подумала, что при всем своем могуществе и богатстве я — нищая и достойна сострадания. Судьба в очередной раз посмеялась мне прямо в лицо, и я почувствовала себя так, как будто получила хороший удар в живот. Я чувствовала страшную пустоту внутри и не знала, как я буду жить дальше. Я была похожа на чахлое растение, лишенное влаги, настолько я была одинока. Но, обернувшись, я увидела свою маму, ее сестру, Джека и других сотрудников нашей с Майклом империи. Они смотрели на меня глазами, полными надежды, и я поняла, как нужна им. А это значит, что я должна жить дальше. Несмотря ни на что, я должна жить дальше…

"Дорогой дневник, здравствуй! Я безумно счастлива увидеться с тобой вновь. У меня в руках завещание Майкла. Все, что у него было, он завещал мне. Один из адвокатов спросил, не собираюсь ли я распродавать все, что осталось у меня после смерти Майкла. Я действительно удивилась этому вопросу и ответила, что не собираюсь ничего продавать, а наоборот — расширять. Моя газета стала настолько популярной, что многочисленная армия эмигрантов уже не представляет без нее своего существования. Каждое утро они начинают именно с моей газеты. Когда я стою в пробке или на светофоре, то с удовольствием замечаю, как читают мою газету на лавочках в сквере или в других людных местах. Я наблюдаю за лицами тех, кто ее читает, и испытываю определенную гордость. Мне и самой не верится в то, что были времена, когда газета дышала на ладан. Мы не только не потеряли читателей, но с каждым днем увеличиваем их число. Хоть и говорят, что издательским делом должны заниматься мужчины, но у меня получилось. Вопреки всему, у меня получилось. При жизни Майкл не сразу поверил в то, что у меня хоть что-то получится. Тогда он рассмеялся и сказал мне, что издательский бизнес не терпит женщин и дилетантов, но в дальнейшем согласился с тем, что умных женщин любит любой бизнес: хоть табачный, хоть издательский.