Я согласилась с разумностью, но предчувствовала новое академическое расслоение: теперь будут хвастаться не тем, что учатся на драконьем, а тем, во сколько это обошлось. Хотя пока видела только положительные сдвиги. По крайней мере, в столовой сектор волков постепенно перемещался в сторону сектора ведьм, а студентки с бытового все чаще заговаривали с ястребами – счастливый романтический пример Мии их поощрил быть более смелыми. Разумеется, я вернулась на учебу. Куда ж я, без учебы-то? Не домашним же хозяйством вдруг ни с того ни с сего начать заниматься, когда им занимаются многочисленные слуги – и каждый держится за свою работу, потому я даже окно помыть стесняюсь. Решит еще кто, что ему пора искать другое место.

Первая брачная ночь у нас случилась задолго до свадьбы – не удержались, сорвались. Я той ночью от страсти чуть не свихнулась, даже не представляла, что она может быть таковой и дарить настолько немыслимое удовольствие. Для Нарата же тот опыт был скорее мучительным: он так трогательно старался сдерживаться, так невыносимо долго мучил нас обоих, что в итоге я почти умоляла его наконец-то отпустить себя на волю. И он разрешил себе стать безумным, заражая безумием и меня – заставлял захлебываться стонами, изнывать, принимать, падать без сил, но все равно желать его снова.

Данна не была наивной, быстро догадалась, отчего мы по утрам начали выглядеть счастливыми болванами с обалдевшими глазами. И, сбегая от неловкости, некоторое время предпочитала ночевать то у Дикранов-старших, то у подруг. Хотя в большом замке мы вряд ли ей могли помешать, но ей приходилось привыкать к самим этим флюидам в воздухе, которые теперь из атмосферы никуда не исчезнут. Но после свадьбы она перестала на нас так коситься – видимо, признала наше право хвататься за руки в любой возможной ситуации и как можно ближе друг к другу находиться.

А потом что-то пошло не так, как раз на каникулах перед выпускным курсом. Я даже вначале заподозрила одного знакомого ректора в нежелании выдавать мне диплом – он ведь грозился! Хотя я уже давно училась под своим именем, потому объяснение не было исчерпывающим. Зато претензий хватало:

– Нарат! Где ты?! – я неслась по коридору замка в его кабинет, где обычно его заставала в утренние часы. – Не спрячешься!

– А я прячусь? – поинтересовался муж спокойно, не отрываясь от бумаг.

– Сейчас спрячешься! Я ведь даже еще не начала! Эй, господин ректор, я с кем разговариваю?

Такое обращение я использовала теперь редко – и всегда с ироничным подтекстом, но сейчас в голосе звучала только смесь ярости с шоком. И он ответил бездумно, мгновенно подхватывая предложенный тон:

– Дикран, кто тебе сказал, что ты можешь разговаривать со мной в таком тоне?

Я подалась к столу и дождалась, когда он наконец-то посмотрит на меня.

– Нарат, а почему, интересно, наш лекарь меня только что поздравил с беременностью, не знаешь?

Он кое-как удержался от улыбки – но она мелькнула, я заметила!

– Предполагаю, потому что ты беременна. Есть другие варианты?

Я развела руками и бессильно рухнула на стул, теперь уже больше пытаясь понятнее объяснить свои эмоции: