И действительно, память возвращается к дочери Кнабе. Единственное, что она начисто выбросила из головы, так это день, когда с ней случилось несчастье, ужасное происшествие полностью вытеснено из ее сознания. Эрике кажется, что она легла спать и очнулась в больнице, в окружении медицинских аппаратов. Врачи объяснили: подобная амнезия характерна для людей, испытавших серьезное потрясение, а в случае с Эрикой еще имела место асфиксия. Вообще чудо, что девушка оклемалась, ей не стоит напоминать о маньяке. Вероятно, события того страшного дня когда-нибудь всплывут из мрака подсознания, но чем позже это случится, тем лучше, неокрепшая психика может не выдержать нового испытания.
Узнав это, Лаура Карловна уволила из поместья всех, кто еще не успел доказать свою верность Кнабе, оставила только проверенных людей и строго-настрого предупредила:
– Если Эрика будет задавать вопросы, отвечайте ей одинаково: «Вы утром, собираясь в институт, споткнулись на лестнице, упали, скатились со второго этажа и сильно повредили голову. Шрам на шее от кожаного шнурка с медальоном, он вас чуть не задушил, когда вы падали».
Новым работникам сообщали то же самое. Этой версии все до сих пор и придерживаются. Правда, Эрика у прислуги ничего не спрашивает. Она ведет себя тихо, полюбила сидеть в одиночестве. Если к ней обратиться, девушка ответит, но сама затевать беседы не любит...
– Жуткая история, – поежилась я.
Надя кивнула:
– Ага. Герман Вольфович себя винит. Он, в отличие от других богатеев, детей не баловал. Михаила и Эрику воспитывали строго, отец с ними не сюсюкал, не разрешал им бездельничать. Весной я в библиотеке пыль сметала, стояла в самом темном углу, вдруг слышу голос хозяина, они с Лаурой под открытым окном проходили, Герман Вольфович говорит: «Я виноват! Только я один!» А Лаура ему отвечает: «Нет, милый, не взваливай такую ношу на свои плечи, ты сделал все, что мог». Герман ей в ответ: «Ну почему я не приставил к Эрике охрану? Не приказал за ней присматривать? За что мне такие ужас, горе и страх? Вдруг к дочке память вернется, что нам тогда делать? Как жить?» Потом они ушли, а я никак опомниться не могла. В голосе хозяина звучала настоящая мука! Я считала его холодным человеком, но, выходит, ошибалась. Герман Вольфович при посторонних маску носит, а сам жутко переживает. Боится, что дочь вспомнит нападение маньяка и ей хуже станет.
– Поняла, – кивнула я, – никаких вопросов об Эрике не задаю. А что за история с убитой Ниной?
Собеседница передернулась.
– Клаус! Он ее жизни лишил!
Я с легкой укоризной глянула на старшую горничную.
– Ты веришь в глупые сказки?
Надя нахмурилась.
– Не знаешь, не говори. Ей Степан смерть напророчил. Нинке очень Костя нравился. Ну да это неудивительно, за ним почти все девки бегают. Нинка решила парня захомутать и рванула к Степану.
– Зачем? – заморгала я.
Горничная усмехнулась.
– Дед умеет женихов привораживать, но он с придурью. Одной сразу поможет, другой прикажет по сто раз ходить, а третьей вообще от ворот поворот. Хоть испросись, даже пальцем не шевельнет. Нинке Степан сказал: «Костя не для тебя. Его другая судьба ждет, я людям карму не ломаю».