Волхвы стенали под ударами, но пощады не просили. Знали, не пощадит их воевода, только сами унизятся.

Когда в лохмотья превратились и одеяния, и спины волхвов, Вышата спросил:

– Что же вам ваши боги не помогают?

Волхвы молчали, и воевода продолжил:

– Что вам молвят ваши боги?

Борг поднял голову:

– Так нам наши боги молвят – не быть нам живыми от тебя.

Вышата кивнул:

– То они правду вам поведали. Повесить их обоих на одном суку, да жителям наказать не снимать, другим в назидание.

На краю площади стояло дерево. Гриди перекинули через толстый сук веревки и повели волхвов к дереву.

Воевода шествовал сзади, желая насладиться видом казни.

Когда на шеи волхвам накинули веревки, Борг, глядя Вышате в глаза, сказал:

– Радуйся! Но только и тебе недолго жить осталось.

– Боги твои тебе говорят это или попугать напоследок решил?

– То мое дело. Я пред богами скоро предстану, но только и тебе не видать Ярославля. Не войдешь ты туда, а внесут тебя в этот город мертвым.

От этих слов воеводу мороз по коже пробрал, но он махнул рукой. Гриди, сидевшие в седлах, к задним лукам которых были привязаны веревки, подстегнули коней, те отошли от дуба, и волхвы повисли в петлях, суча в агонии ногами.

После казни настроение у Вышаты упало. Правду ли сказал волхв? Перед смертью не лгут. Отчего он умрет? От лихоманки болотной или руки неприятельской гнусной? Поторопился он, воевода, с казнью, надо было волхвов попытать. Скажем – костер под босыми пятками развести. Мало кто под такой пыткой молчал, да что уж теперь?

Воевода пошел к идолу – надо было истукана свалить и сжечь на глазах у пленных язычников, а потом и их смерти предать.

Неожиданно воевода остановился. Среди пленных Ратибора нет, и гриди не докладывали, что убили его. Выходит – ушел! Не от его ли руки волхв смерть воеводе предрек? Ратибор – он такой, он сможет…

В животе у воеводы стало неприятно, заныло под ложечкой. Может, не заезжать в Ярославль, ну его? Лучше сразу в Суздаль, тогда и предсказание не сбудется.

Воевода решил поднять настроение стоялым медом.

– Ну, вы тут сами, – распорядился он. – Идолище свалить, облить маслом и сжечь.

– А пленных? – спросил сотник.

– Выведите за город и зарубите.

Весь вечер воевода заливал горечь на душе стоялым медом. Крепок мед, да только не берет он его, предсказание из головы не идет.

Вечером в пустой избе спать лег, трое гридей во дворе покой охраняют. А сон не идет, вспоминается избитое и окровавленное лицо волхва, слышатся слова его. И кажется воеводе, что и дружинники его о предсказании шушукаются за его спиной – последние слова волхва слышали все.

В Белоозере воевода задержался на неделю. Коли уж прибыл он в этот далекий край, надобно налоги да подати собрать. А положа руку на сердце, не торопился он в Ярославль, боялся, время тянул.

Но через неделю телеги полны были, и надо было собираться в обратный путь.

Обычно в таких случаях воевода с дружиной вперед уезжал, оставив для охраны обозов несколько гридей. Но в этот раз колонна верховых дружинников шла впереди огромного обоза, где под рогожами лежали натуральные продукты. Конечно, князь предпочел бы получить налоги деньгами, да откуда они у селян?