— У вас столько снадобий, — сказала Муза одному из целителей, — неужели ей ничем не помочь?

— Нет таких снадобий, чтобы возвращать мертвое к жизни, — сухо ответил тот. — Леди Файер сейчас лучше всего снова начать постоянно пользоваться руками. Она скоро поймет, что и без десяти пальцев можно отлично справляться.

Все теперь было не так, как раньше. Но какое же это облегчение, когда можно самостоятельно резать еду, застегивать пуговицы, завязывать волосы, и она все это делала, хоть движения поначалу и были неуклюжими и детскими, а живые пальцы горели, и она ощущала жалость в чувствах друзей, смотрящих на нее. Жалость только добавляла ей упорства. Она напрашивалась помочь в ручной работе в целительской комнате — бинтовать раны, кормить воинов, которые не могли есть сами. Те никогда не возражали, если она проливала похлебку на их одежду.

Сделавшись половчее, Файер начала даже помогать в самых простых делах при операциях: держать лампы, подавать хирургам инструменты. Она обнаружила, что спокойно переносит вид крови, инфекций и человеческих внутренностей — хотя человеческие внутренности были несколько противнее внутренностей жуков-чудовищ. Некоторые из воинов были ей знакомы со времен трехнедельного путешествия с Первым. Возможно, раньше кто-то из них был ее врагом, но теперь, когда они были на войне, испытывали боль и такую потребность в утешении, это ощущение ушло.

Однажды принесли воина со стрелой в бедре, которого она помнила очень хорошо. Это был человек, который как-то одолжил ей свою скрипку — огромный, мощный, похожий на благородное дерево. При виде его Файер заулыбалась. Время от времени они тихо беседовали, пока она облегчала боль в его заживающей ране. Он ничего не говорил о ее мертвых пальцах, но лицо его при взгляде на них ясно показывало глубину его сочувствия.

Когда приехал Брокер, он взял ее руки, прижался к ним лицом и плакал в них.

С Брокером приехала не только Роэн, но и Мила, потому что Брокер попросил ее быть его помощником, и Мила согласилась. Брокер и Роэн — старые друзья, не видавшие друг друга со времен короля Накса, — теперь были практически неразлучны, и Мила часто была с ними.

Нэша Файер видела лишь изредка, когда он приходил в форт за информацией или обговорить стратегию с Гараном, Кларой, Брокером и Роэн. Улыбка у него была тусклая, а сам он — перепачкан в грязи и изнурен.

— Я верю, что король Нэш вернется, — спокойно говорила Мила Файер каждый раз, как он снова уходил в пещеры. Даже притом, что Файер знала, что уверения Милы не основывались ни на какой логике, они ее утешали.

Мила изменилась. Тихая, уверенная, она напряженно работала с Брокером.

— Я узнала, что есть лекарство, которым можно прервать беременность, едва она проявится, — легко сказала она Файер однажды. — Мне уже поздно, конечно. Вы знали, миледи?

Файер была потрясена.

— Конечно, нет, иначе я бы сказала тебе и нашла его для тебя.

— Мне сказала Клара, — ответила Мила. — Королевские целители достигают впечатляющих высот, но, наверное, нужно вырасти в определенных районах Столицы, чтобы иметь хоть шанс узнать, на что они способны. Я разозлилась, когда услышала, — добавила она. — Я была в ярости. Но что толку теперь об этом думать. Я такая же, как все, так ведь, миледи? Все мы идем не теми путями, которые выбрали бы для себя. Я иногда устаю от собственных жалоб.