Не знаю что именно пытался донести Столп до моего измученного и израненного электричеством разума. Я не слушал. Мне было слишком плохо. Я провалился так глубоко, что кто бы не звал меня оттуда, я бы не услышал. Или не захотел бы услышать.

Мне повезло. Я не умер. Именно повезло — хотя я ненавижу это слово, ведь произнося его вслух, приходится признавать, что это была слепая удача, а не результат продуманных четких действий. Хотя будь на моем месте кто-то «похлипше», как называла всех худосочных и болезненных моя бабушка, я бы вряд ли выжил. Но крепкое закаленное тело выдержало. И это в очередной раз убедило меня, что удача приходит к подготовленным.

Придя в себя в очередной раз, я чуть полежал неподвижно и вскоре убедился, что сейчас я проснулся, а не очнулся. Это открытие добавило мне сил, и я поднялся, всполз обратно на кресло и дернул за чертов рычаг. С губ сами собой сорвалось:

— Пока больно — ты живой, пока тяжко — ты живой, пока горько — ты живой. Ох… — замолкнув, я зажал щеки и подбородок между ладоней, протяжно застонал.

Удар электротоком не прошел даром. Электротравма и была причиной моего долгого беспамятства. Но даже отлежавшись — без пить и еды, на металлическом полу — я все равно чувствовал последствия удара Ахава Гарпунера.

Самое противное — ноющая боль в челюстных и вообще в лицевых мышцах. Я не мог нормально владеть челюстью и, уверен, вряд ли могу сейчас нормально владеть мимикой — я чувствовал мелкую дрожь лица. Вскинув глаза, неожиданно увидел подтверждение своей теории — лицо отразилось в изогнутом длинном зеркале закрепленном над стеклами кокпита. В нем отражался весь салон. И в нем отражался я — страшный, почерневший, с впавшими глазами на опухшем багрово-черном лице с двумя вздутыми ранами. Ладони горят огнем, пересохшее горло уже даже не саднит, но чувствуется, что с ним полный кошмар. Колено чуть затихло, а вот ребра прознает резкая частая боль. Я сижу неподвижно, стараясь уподобиться роботу или там киборгу, что бесстрастно оценивает собственные повреждения и текущие возможности.

Заодно я пытался понять почему меня вырубило с таким запозданием. Так и не придя ни к чему определенному, но поняв, что организму очень плохо и в первую очередь от нехватки воды, я еще разок дернулся за рычаг под консолью — пусть машина не остывает — и, хромая на обе ноги, поплелся к выходу из салона, едва сдерживая позывы организма…

Еще раз побывав в душе, через силу запихнув в себя пару кусков пеммикана и влив побольше воды, я принял имеющиеся лекарства, переоделся, затем неспешно и без всякой на то особой причины постирался… после чего разом почувствовал себя гораздо лучше. Вряд ли мои вялые действия и пара старых таблеток могли так улучшить мое состояние. Просто благодаря всему этому я вышел из состояния сонливости, вернувшись в стылую реальность.

Одевшись, подавил желание завалиться на ближайшую мягкую поверхность и подремать — хватит. Вместо этого я вернулся к гусеничной машине и занялся ее тщательным осмотром, баюкая в руках горячий и сладкий черный кофе. С каждым глотком мне становилось все лучше и вскоре я убедился — не умру. Можно продолжать, Охотник, можно продолжать.