— И это тоже. Но ты просто не продержишься долго. Нельзя просидеть вечно в чужой шкуре — там давит, тут слишком свободно, тут коротковато…

— И снова мудрые слова.

— Вы говорили о моих мудрых историях.

— О да.

— Вот одна из них — не выбирай грибы в чужой корзине. Хотя можно сказать проще — дареному коню в зубы не смотрят.

— Замысловато ты выразился. А в чем суть? Я про грибы и корзину.

— Суть та же что и с конем. Как-то ранней осенью я помогал двум родным старушкам грибы собирать и корзины таскать. Умаялся… — улыбнулся я — Весь в паутине, потный, расцарапанный, но я дотащил все же самую тяжелую корзину до самой деревенской околицы. И там нас встретила одна бабка запойная. Почти все человеческое в себе спиртом выжгла. Вечно голодная, трижды горела, третий раз оказался особо ударным и из всех владений осталось пепелище и банька кособокая да частично опаленная. Сбоку что-то похожее на летнюю кухонку. Мы бы той улицей даже и не пошли, но после дождей нашу улочку затопило. Настоящее болото.

— Ясно — с тоской вздохнул ведущий меня очередным узким коридором Михаил Данилович — Осенний дождь… запах леса… тяжелая низкая пасмурность шагающей к зиме родины необъятной… Продолжай, Охотник… продолжай.

Тут было тепло, сверху подавался горячий воздух, но отчетливый шум работающих шестерней, низкий потолок, теснота стен и неровный пол отчетливо заявляли — меня опять ведут какой-то тайной тропинкой, что бежит прочь от обжитого Бункера.

— Старушка пропойная нас как заметила, так и заныла слезливо — дайте грибочков. Подайте мол как милостыню ей болезной. Обычно моя бабушка, женщина суровая, прошла бы мимо не глянув на алкашицу вороватую. Но в те дни она уже видимо чувствовала приближение…

— Старухи смерти? Извини что так прямо, но мне простительно. Сам удивляюсь что все еще шагаю тут рядом с тобой, а не подо льдом лежу.

— Старикам многое простительно. И это я без издевки.

— Ты продолжай.

— В те дни бабушка моя уже сдавала. Стала чуть щедрее на сострадание даже к тем, кто его не стоил. Остановились мы. Бабушка моя поставила корзину на землю, выпрямилась, ткнула пальцем в грибное разноцветье. Бери говорит сверху. Черпай обеими ладонями. Старушонка к корзине сунулась и как начала…

— Грибы черпать?

— Выбирать и выискивать — усмехнулся я — Шустро так одной рукой перебирает, самые крупные и крепкие грибы выбирает, в подол приподнятый бросает крепышей. Бабушка моя увидала и как палкой шибанет по спине сгорбленной. Та аж в голос возрыдала. Я в палку вцепился — бабушка не бей. Жалко старую. А бабушка корзину как пнет… палку отбросила и пошла, крикнув через плечо «вот так всю жизнь ты выбирала, выбирала и довыбиралась, дура старая!». Мы за бабушкой кинулись… корзину ту бросили. Старушка пропойная на земле лежит и воет горестно. Хотя вроде и не так сильно бабушка ее стеганула.

— Я так понял речь не о грибах?

— Не о грибах. О людях. Мне потом уж учительница пояснила любимая — она и была с нами в лесу — что эта вот страшная оборванная старуха пропойная раньше была первой красавицей не только на деревне, но и во всем районе, а может и области. Свататься к ней кто только не приезжал в свое время. Бились на кулаках, ножах и даже стрелялись из-за нее!