Вражеское кольцо сжималось. Всё сокращался и сокращался путь бронепоезда. И произошло то, чего ожидали белые, — у красных кончился уголь. Казаки окружили бронепоезд со всех сторон, но подойти близко и захватить его не могли: красные упорно отстреливались.

Белые организовали осаду, рассчитывая на то, что у красных в конце концов кончатся патроны и снаряды и тогда они захватят бронепоезд. Красноармейцев мог спасти только уголь. Он находился недалеко, был совсем рядом, в шахте, горою лежал под эстакадой, но взять его было невозможно. Все проходы к шахте стерегли вражеские часовые.

В трёх верстах от шахты, в степи, засыпанный снегом, стоял бронепоезд. Каждый день оттуда слышались приглушённые выстрелы и тревожные гудки, вызывавшие беспокойство у шахтёров в посёлке. В эти дни все помыслы старых и малых жителей посёлка были там, в степи, около своих, родных. Как им помочь? Как их спасти?

Ещё с вечера, как только начинало темнеть, несколько десятков женщин, одетых в шахтёрки, с обушками и лопатами, крадучись выходили одна за другой из посёлка и шли к степному шурфу.

Всю ночь под землёй работали женщины-шахтёрки. Они были неопытны в горном деле, но ими руководило большое желание помочь своим мужьям-воинам.

Глухой ночью из посёлка к шурфу группами и поодиночке подходили женщины, набирали уголь в мешки, сумки, в вёдра, кто во что мог, и шли в направлении ближнего от шахты села Горового. А уже в степи, вдали от шурфа, поворачивали к станции.

Тяжёлая и опасная была та дорога. Женщины проваливались в сугробы, поднимались и снова шли и шли вперёд. Едва слышный голос паровоза, звучавший над степью, был путеводителем в их нелёгком ночном пути.

К бронепоезду подойти близко женщины не могли. Уголь ссыпали в условленном месте, недалеко от железной дороги. А красногвардейцы уже сами, ползком, под обстрелом, перетаскивали уголь к бронепоезду…

— Вот таким образом в ту ночь тендер паровоза и был доверху насыпан углём, — закончила свой рассказ старая Морозиха. — А я когда уже возвращалась со станции, то по дороге ещё раз подошла к шурфу и взяла большую грудку угля, так как дом остался нетопленным, а там двое маленьких детей. Едва-едва плелась с этой ношей, бросить же не могла, ведь в ней было спасение моих маленьких детей. Когда наконец переступила порог квартиры, то упала, обессиленная. Разбудили меня гулкие выстрелы пушек. Это бронепоезд прорвал вражеское кольцо и, громя казачьи заставы, отходил своим путём. Мне было легко и радостно на сердце оттого, что в спасение бронепоезда и я внесла свою маленькую ленту… Я всегда теперь думаю, — помолчав, сказала старуха, — что, быть может, и сейчас, вот в эту минуту, где-то очень нужен даже небольшой кусок угля, ведь земля наша большая, и фабрик и заводов на ней неисчислимое множество…

Раздался протяжный гудок паровоза. Вдоль эшелона прокатился звонкий металлический перестук вагонов. Морозиха прервала свой рассказ и встала с носилок. Я и Костя тоже поднялись. Мимо нас, набирая скорость, катились вагоны, чёрной блестящей лентой тянулись платформы с углём.