– Вы все так думаете?
– Все, – кивнул Фотий. – Весь Вселенский Собор сошелся на том, что эта мысль верна. Хотя Василий о том и не говорил ни слова.
– Пусть так. Но мне что с того? И какая связь с этой его изменой?
– Его измена – политически выгодна. Ты должна простить его. Он пожертвовал собой ради закрепления мира в Иудее и тех краях. У нас нет войск, чтобы защищать те земли. Но они нам жизненно важны. Поэтому его шаг – шаг политика и Василевса, который думает о благополучии державы, а не только о своем собственном.
– Мне от ваших слов должно стать легче?
– Нет, дочь моя, – произнес Фотий.
– Дочь?!
– Ты же принимала крещение перед тем, как обвенчалась с Василием. А потому – дочь, духовная дочь.
– Я не принимала крещения. И нас обвенчал арианин, а не никеец.
– Боже… – тихо ахнул Фотий.
– Спокойно! – остановил его Василевс. – Мы это можем исправить.
– Я не собираюсь принимать крещение, – нахмурилась Пелагея. – Я жрица Макоши. А двум богам не служат.
– Макоши… Макоши… и чем она славна? – словно пытаясь что-то вспомнить, спросил Фотий.
– Она отвечает за любовь, женское плодородие и здоровье. Ярослав говорил, что у греков ее называли Афина, а у ромейцев – Венера.
– Тебе нужно креститься, – с нажимом произнес Фотий.
– Кому нужно?
– Тебе нужно. Потому что твой брак, заключенный озвученным обрядом, не может быть законным. Ты же не хочешь, чтобы та девица претендовала на статус законной жены?
– С какой стати он незаконный?
– Потому что в брак с христианином по христианским обычаям может вступить только христианка.
– Ярослав ведь вынес на Вселенский Собор новые правила.
– Вынес, – чуть поджав губы, произнес Фотий. – Но Собор их пока не принял. И неизвестно, примет ли. В любом случае, если станет известно, что ты не христианка, то в глазах окружающих окажешься наложницей, а не супругой. И твой статус окажется таким же, как и у той девицы. – От этих слов Пелагея дернулась как от пощечины. – Хуже того, многие влиятельные дома Римской империи попытаются выдать за Василия свою дочь законным браком.
– Это низко, – процедила Пелагея, смотря ледяным взглядом в глаза Фотию.
– Если ты примешь христианство, то я обещаю тебе – Вселенский Собор подтвердит законность вашего брака и признает ваших детей багрянородными.
– Багрянородными считаются только те дети правящей четы, что родились во время их правления, – заметила, прищурившись, Пелагея.
– Все так, уважаемая. Но сейчас на решение расширенного Вселенского Собора вынесен вопрос об утверждении Северной Римской империи. Точнее, о признании Romanum Universale Statum таковой. Задним числом.
– Что-что? Как это?
– С момента вашего брака.
Пелагея подозрительно посмотрела на Фотия, но тот был предельно серьезен и торжественен. Перевела взгляд на Вардана. В том тоже не наблюдалось ни толики усмешки или юмора. Она отвела взгляд и покачала головой. Помолчала.
Тишина затягивалась.
Наконец Пелагея, не оборачиваясь, тихо спросила:
– Что мне нужно делать?
Глава 7
867 год, 4 марта, Новый Рим
Добрыня сел на коня, огладил чисто выбритое лицо[9] и, чуть ударив животинку пятками, двинулся вперед. А отряд из двух десятков всадников отправился следом.