Да он даже не замечал этих выходок! Он находился на пике вдохновения, он совершал убийства и наслаждался этим.

Битва подходила к концу, и стая все больше отступала к выходу из деревни, когда подключились местные жители. На дороге появилось несколько мужчин, вооруженных луками. В животных полетели не только стрелы, но и камни, палки и просто комья земли. В ход пошло все, что оказалось под руками.

Лишившись вожака, стая, которая все еще оставалась многочисленной, растерялась, и обезьяны решили убраться в свои леса, на восточные склоны гор, откуда они и явились. Опустившись на четыре лапы и задрав высоко хвосты, звери поспешили прочь.

Таис устало вытерла заливавший глаза пот, вздохнула и поискала глазами Федора.

Тот, целый и невредимый, стоял, опершись на поваленный забор какого-то огородика, и победно улыбался. Он перехватил взгляд Таис, довольно поднял брови, показал клинком на последних убегающих тварей, которых преследовал только злой Пушистик, и сказал:

– Мы их прогнали!

– Знай наших! – довольно улыбнулась Таис.

После нашествия стаи деревня выглядела просто ужасно. Развороченные огороды, поваленные заборы, убитые козы, куры и индюшки. Разбитая посуда и множество трупов животных. Такого количества мертвых обезьян Таис еще ни разу в жизни не видела. Впрочем, как и живых.

Стая, уменьшившаяся почти на треть, уходила вверх, и белые спины животных с редкими черными подпалинами скрывались под изумрудными кронами деревьев.

– Зря мы на них напали. Жрецы будут нами недовольны, – тихо проговорил высокий мужчина, державший в руках лук со стрелой. Он по-прежнему был готов стрелять и убивать, но уже сожалел о своих поступках.

Таис удивленно уставилась на него. Самый обычный рыбак: светло-каштановая короткая бородка, загорелое и обветренное лицо, две длинные продольные морщины на лбу и желто-серые глаза, словно окошки, в которые видно небо. На шее веревочка с неизменной иглой морского ерша – здешним символом удачи.

– Вы никогда не задавали обезьянам приличной трепки! – Федор подошел к рыбаку и пристально посмотрел на него.

Это был не вопрос, а утверждение, Федор знал, о чем говорил.

– Обезьяны – это священная пища священных животных, – устало проговорил мужчина. – Только семукам позволительно поедать обезьян.

– Какая разница, кто их убивает? – нахмурился Федор. – Нет ничего священного на самом деле.

– Не богохульствуй! – резко оборвал его мужчина. – Вам просто повезло, с вами семук. Он пожелал напасть на обезьян, и потому мы вступили в бой, приняв нападение семука за добрый знак. Но неизвестно, как посмотрят на это жрецы.

– Не рассказывайте им. Сейчас закопаем трупы, наведем порядок, и через два дня тут все будет по-прежнему. Никто и не узнает.

– Жрецы всегда все узнают. Им не обязательно рассказывать. Обо всех событиях их оповещают духи предков.

Федор только вздохнул в ответ, покачал головой, убрал клинок меча и сказал, что пора приниматься за уборку.

Таис сунула бластер за пояс штанов, оглядела пыльную деревенскую дорогу, повернулась и направилась к дому. Убирать трупы она не будет, даже если все здешние женщины займутся этой мерзкой работой. Она не рабыня островных мужчин, пускай сами трудятся. Хватит уже того, что Таис сегодня спасла нескольких деревенских малышей.