– Ага, ты, значит, работаешь сам по себе, а я должен тебе докладываться?

– Ответьте мне, прошу вас. Машину нашли?

Крозье вздохнул.

– Мы проверили владельцев семи «Лад», двух «Трабантов» и одной «Шкоды» в департаментах Ло, Ло-и-Гаронна, Дордонь, Аверон и Воклюз. Ни одна из них нам не подходит.

– А вы узнали, чем занимались в ту ночь хозяева машин?

– Нет. Но мы собрали возле кладбища частицы резины с покрышек. Это заводские покрышки самого что ни на есть поганого качества. И все, кого мы проверили, давным-давно сменили их на «Мишлен» или «Гудьер». Это первое, что делают обычно покупатели таких колымаг. Теперь мы ведем поиски в других департаментах.

– Это все?

– Пока все. Тебе слово. Я слушаю.

– Комиссар, я иду от противного.

– То есть?

– Чем меньше я нахожу, тем яснее вижу, что взял верный след. Под этими ночными взломами скрывается гораздо более серьезное дело.

– Какого рода?

– Не знаю. Дело, касающееся одного ребенка. Его похищения или убийства. Пока ничего не могу сказать. Я еще позвоню.

И Карим повесил трубку, не дав комиссару времени ответить.

В окрестностях Сета он пересек какую-то приморскую деревушку. Здесь воды Льонского залива проникали в глубь суши, образуя бескрайние, заросшие тростником болота. Полицейский притормозил, разглядывая этот странный порт, где не было видно ни одного суденышка – одни только темные рыбачьи сети висели на кольях между домами с плотно закрытыми ставнями.

Кругом царила мертвая тишь.

Карим приближался к цели своей поездки: дорожные знаки указывали путь к монастырю.

Заходящее солнце высвечивало на поверхности болот соляные наносы, блестевшие в мутной зеленой ряске, как начищенное серебро. Через пять километров новый указатель направил сыщика к повороту на узкую асфальтовую дорогу, извивавшуюся среди зарослей тростника и осоки.

Наконец Карим завидел вдали монастырь и удивленно воззрился на две монументальные церкви, которые высились над темными, заросшими чертополохом дюнами. Одну из них венчали стройные башни с нарядными куполами, походившими на гигантские кремовые пирожные. Вторая, более массивная, заканчивалась круглым приземистым донжоном с плоской кровлей. Эти величественные базилики здесь, у самого морского берега, напоминали полузатонувшие корабли. Молодой араб никак не мог уразуметь, кому понадобилось возводить их в этих безлюдных унылых местах.

Приблизившись, он обнаружил между двумя храмами длинное одноэтажное строение с чередой узеньких окошечек по фасаду. Вероятно, оно-то и было собственно монастырем, смиренно, как бедный родственник, притулившимся к своим роскошным соседкам.

Карим поставил машину, думая о том, что никогда еще ему не доводилось вступать в контакт с религией так часто и напрямую, как за один сегодняшний день. Эта мысль напомнила ему об одном любопытном рассуждении, услышанном в полицейской школе Канн-Эклюза, где бывалые инспектора полиции иногда делились опытом с новичками. Один из них произвел на Карима незабываемое впечатление. Высокий тип со стрижкой ежиком, носивший маленькие очочки в железной оправе. Он сказал, что преступление всегда оставляет следы в подсознании свидетелей и близких жертвы, отражается в них, как в зеркалах, нужно только суметь найти убийцу в уголке такого зеркального лабиринта.