Им ударил в ноздри приторный запах.

Запах крови.

Кровь на стенах, на трубах отопления, на бронзовых дисках у них под ногами. Кровь на полу, обильно присыпанная тальком, застывшая темными вязкими лужами. Кровь на выпуклых стенках котла.

Сыщики даже не испытали позыва к рвоте; их дух словно отделился от тел, скованных каким-то потусторонним ужасом. Они шагнули вперед, светя фонариками по стенам, по углам. На трубах блестели намотанные рояльные струны. На полу стояли канистры с бензином, заткнутые окровавленными тряпками. К рукояткам гантелей присохли кусочки человеческой плоти и посиневшей кожи. В лужах крови валялись зазубренные бритвы.

Чем дальше продвигались они по тесному помещению, тем сильнее дрожали лучи фонариков, выдавая их нестерпимый ужас. Вдруг Ньеман заметил под скамейкой какие-то яркие предметы. Он опустился на колени: там стояли два пищевых ящика-холодильника. Придвинув к себе один из них, он поднял крышку. И молча, без слов, осветил содержимое, показывая его Кариму.

Глаза.

Желеобразные белые шары, покоящиеся на ложе из мерцающих ледяных кристалликов.

Ньеман тем временем открыл второй холодильник, где оказались скрюченные посиневшие кисти рук. Ногти были обагрены кровью, кожа иссечена порезами. Комиссар отшатнулся. Карим схватил его за плечо; у него вырвался хриплый стон.

Теперь они оба знали, где находятся. Не в тесной котельной, нет. Они проникли в мозг убийцы. В ее логово, в ее святилище, туда, где она приносила в жертву истребителей детей.

Карим вдруг выговорил странно пронзительным голосом:

– Она убралась отсюда. Подальше от Гернона.

– Нет, – ответил Ньеман, вставая на ноги. – Ей нужна Софи Кайлуа. Она последняя в ее списке. Софи привезли в жандармерию. Я убежден, что она узнает об этом – если уже не узнала – и отправится туда.

– При таких-то кордонах? Да она и двух метров не проедет, как ее остановят…

Карим вдруг осекся. Сыщики взглянули друг на друга; их лица были причудливо освещены снизу фонариками. И одновременно прошептали:

– Река!

Дальше все произошло в окрестностях кампуса. Именно там, где нашли труп Кайлуа. Там, где река приостанавливалась и застывала сонным озерком, прежде чем возобновить свой резвый бег к городу.

Ньеман и Карим съехали к берегу по травянистому склону горы. Внезапно они увидели в лучах фар силуэт человека в черном дождевике, ярко блестевшем на изломах, с небольшим рюкзаком за спиной. Человек повернулся в их сторону и на миг застыл, ослепленный ярким светом. Карим узнал каску мотоциклиста и шерстяной шлем. Молодая женщина только что отвязала туго надутую красную лодку и теперь притягивала ее к себе на веревке, точно норовистую лошадь.

Ньеман шепнул Кариму:

– Не стреляй! Не подходи! Я возьму ее сам.

И прежде чем Карим успел ответить, комиссар рванулся вперед, преодолевая последние метры, отделявшие его от воды. Лейтенант заглушил мотор и впился взглядом в берег. Фары ярко освещали силуэт Ньемана, мчавшегося к женщине с криком:

– Фанни!

Женщина уже ступила в лодку. Ньеман схватил ее за ворот плаща и рывком притянул к себе. Карим сидел, не в силах двинуться, завороженный видом этих двух фигур, словно исполнявших какой-то причудливый танец.